И тут меня ударило чужой волей. Воздух стал густым, словно патока.
«На колени!», - «прозвучал» мысленный приказ.
«Нужно упасть ниц. Послушных Дракон помилует, смертным можно будет дышать!» - пульсировала в голове навязчивая мысль.
Внезапно исполнить сие веление стало самым заветным моим желанием. Никогда еще я не хотела чего-то сильнее, чем подчиниться сему существу. Погибнуть если Первородный того захочет или быть ему рабой. А может утолить его голод? Нет большего счастья, чем отдать свое тело и душу на растерзание когтей и клыков…
- Магхус-с?.. - раздалось нечеловеческое шипение.
«Сделать нужно только один шаг из-за арки, тогда Дракон сможет взять то, что так хочет. Давай, только один шаг…»
Я занесла ногу, лишь слегка качнувшись вперед, как тут же зашипела от неожиданного прикосновения холода. Недоуменно проследила за тем, как тают сети очарования Первородного и опустила взгляд на заледеневший эфес меча, прикрепленного к поясу. От камня в рукояти шла такая же первобытная как от дракона, стремительная сила. Под давлением энергии рода внушение Первородного сметалось не только с меня. Головой встряхнул и король, чья хитрая улыбка превращалась в звериный оскал.
Пламя в руках Генриха стало превращаться в клинок. Потрясенная происходящим, осознала, что юноша вот-вот исполнит свою угрозу. Поняла это не только я.
Первородный взвыл. Не предостерегающе, скорее отчаянно. Словно человеческий крик или плач – протяжный, тягучий вой.
Его светлость замер, и с презрением выплюнул:
– Прибереги свое внушение для либерийцев. Волю моих подданных тебе не сломить, змея. - Совершенно спокойный, уверенный в себе, он смотрел прямо в глаза дракона.
- Он умрет за твои деяния. – вынес приговор мой король.
Я же почувствовала себя человеком, что опрометчиво прогуливался по хрупкому люду и внезапно оказался под водой: ни дышать, ни кричать невозможно. Сама душа заледенела от ужаса, а сознание начало искать признаки сна… вот только не находило.
«Нет. Не так» - я наблюдала за тем как тело Ричарда начинает оплетать магическая сеть. Генриху осталось лишь малое – напитать это заклинание собственной огненной искрой… и…
Зажмурилась, не в силах смотреть на то, как погибает страшной смертью не только наставник, дорогой мне человек.
«Пожалуйста. Не нужно!» - шептала губами. Моля Стихии меня услышать и спасти того, кто мне дорог.
Не в моих возможностях было в открытую выступить против собственного короля, но и позволить Генриху привести приговор в исполнение не могла. Некогда было принимать логически обоснованные решения и обдумывать как незаметно для герцога внести коррективы в его же волшбу.
- Генрих, – шепнула я послание скользящему ветру. – твоя искра заблокирована отныне по моему слову.
Выпустила чары, надеясь только на чудо, ибо секундой раньше огонь его светлости уже стал насыщать сеть, окутывающую Ричарда. Только бы успеть.
- Пощады!!! - полный отчаянья крик заставил сердце дрогнуть.
Я открыла глаза вглядываясь во внезапно утонувший в тумане внутренний двор.
Сквозняк скоро развеивал остатки драконьего оборота, открывая взору истинный облик Первородного. В копошение фигуры в сером плаще я не всматривалась, не это волновало меня больше всего… Огня нет… Успела. Сеть все еще связывала Ричарда, однако Искра не успела коснуться этого плетения. Меч все еще был жив. Однако, судя по испепеляющему взгляду герцога, адресованному мне это шло вразрез с его планами.
28.3
28.3
- Пощады? - вторя Дракону, одними губами произнесла, с мольбой глядя на разъярённого герцога.
Глаза наполнились слезами, когда он, глядя на меня еле заметно покачал головой. Не удержится? Убьет?..
Сцепила зубы, спрятав собственную злобу за «смиренным» кивком головы. Ну уж нет, без Искры окажется каждый кто станет угрожать моему Ричарду.
- Что ты хочешь за него, король? - прозвучало на весь двор. - от неожиданности моргнула, забыв о нашем с Генри противостоянии, перевела взгляд туда, где ожидала увидеть статную фигуру Первородного правителя Вольных земель... Того самого: мудрого, справедливого и беспощадного… И не сдержала удивленный вздох, когда увидела кто оказался под плащем.
Женщина. Низенькая, хрупкая, как тростиночка, кажется ветром можно переломить. Предстала ее Первейшество пред взором Чайрина в белом летящем платье, играющем даже при малейшей шалости ветра. Такой наряд лишь подчеркивал внешнюю изящность ее тела, вселял мнимую уверенность, что пред тобой невинное, нежное создание.