– Максим, я всё объясню, спокойно, да и объяснять-то нечего, – я заговорила на русском, чтобы француз не понял нас.
–Не нужно, я всё понял, я видел достаточно. И что, кто из нас лучше: он, или я?
–Макс!
–Ты устала от меня, да, разлюбила, -продолжал он, – но почему, я не понимаю первый встречный! Почему этот шакал?
–Во-первых, я не твоя собственность…
–Ты моя невеста и будущая жена, будущая мать моих детей. И ты не имела права изменять мне.
–Не невеста и не жена. Не СОБСТВЕННОСТЬ! Я не помню, давно ли мы с тобой помолвились, или когда я дала тебе своё согласие?
–Все женщины одинаковы!
–То есть мужчинам можно изменять, а женщинам нет? Не ожидала от тебя такого. Никогда не думала, что ты такой же, как Костик, что ты меня считаешь вещью! И как бы сильно я не любила тебя, я забуду всё и уйду.
–Ну и уходи!
–Ну и уйду!
–Иди-иди, только куда? А за доставку домой придется заплатить…собой.
Ответом была пощечина, и, если бы Вэд не стал между нами, я расцарапала бы каждый кусочек его наглого лица. Но, став между нами, Вадим неожиданно поцеловал в губы Макса. Тот от неожиданности чуть не умер на месте. А когда Вэд отпустил его, Макс ещё секунды три приходил в себя, а потом бросился на француза с кулаками:
–Мерзавец! Мало того, что увёл у меня девчонку, так теперь и…
Максимилиан остановился, вероятно, осознав, что говорит на каком-то совершенно незнакомом ему языке. Подумав секунду, он обратился ко мне:
–Что это? Что это я говорю?
–Глупости, как всегда. Ты теперь владеешь языком местного населения. Поцелуй мистера Орлеански даёт такую возможность, – я не успела договорить, потому что он закрыл мой рот губами. Поцелуй был таким долгим, что я даже подумала, что задохнусь, но вместе с тем никогда ещё я не чувствовала такого наслаждения. Не выпуская меня из своих объятий, Макс взмолился:– Прости меня! Прости меня, прости, моя девочка, – и он продолжал меня целовать, пока, наконец, я не сдалась.
–Ох уж эти русские, – закатил глаза Вэд.
–Ну и пусть говорит, – сказал Максимилиан, всё ещё не выпуская меня, хотя я уже и не сопротивлялась.
–И всё-таки, макс, признайся, что ты ревновал меня к Вэду?
–Да, милая.
–А ведь обещал этого не делать, помнишь?
–Да, милая.
–Но я не обижаюсь.
–Да милая.
Дождь со всех сторон хлестал целующуся парочку, но для них он перерастал в блаженство, и лишь раненный Вадим, пытавшийся укрыться в наспех сооруженной палатке, звал их под крышу, угрожая простудой, но и он ничего не значил для тех, кто только что склеил разбивающееся счастье. И кто дорожит им теперь больше, чем жизнью.
–Он ваш муж? – спросил Вадим меня, когда всё-таки насквозь промокшие мы забрались в палатку.
–Нет, но я люблю его.
–Понятно, – он помолчал секунду, а потом вновь заговорил, только на другую тему. – странно. Я давно нахожусь в горах и почти никогда ещё не видел дождя, такого дождя. Тем более на высоте восьми тысяч футов.
–О чём говорите? – спросил Макс, заходя в палатку. Он привязывал лошадей и лечил ноги Марты. – Боюсь, что надолго мы здесь не задержимся, более того, в уже нескольких милях от нас племя кхамба, а это очень опасно при нынешних обстоятельствах.
–Я так и не понял, почему они преследуют вас, – вмешался Вэд. Макс посмотрел на меня:
– У них личный интерес.
Француз перехватил этот взгляд и, вероятно, всё понял.
–Максимилиан, милый, ты так вымок, – я поправила его волосы и чмокнула в губки, – я пойду собирать вещи. Не протестуй, я так хочу.
Максу ничего не оставалось, кроме как согласиться, но лишь только я вышла из палатки, он схватил Вадима:
–Не смей даже прикасаться к ней. Елена не для тебя, и не пялься на неё так, понял? Я спрашиваю тебя: «Понял?»
–Да, да, осторожней с рукой.
–Мы едем в Лонгдо ещё два дня. Потом всё. Я простил тебе один поцелуй, но не больше. Она моя, моя, понял? – Макс отпустил его.
–Но Елена же не принадлежит тебе, она же даже не жена. И если мне захочется…