Тесс вдруг почувствовала себя крайне неуютно, вспомнив, как однажды ее интуиция и все остальные чувства привели к трем смертям. Но не рассказывать же об этом своему шефу. А Джек Стерлинг для Тесс оставался не более чем шефом.
— Моя интуиция подсказывает несколько вариантов, и потому на нее нельзя полагаться полностью.
В этот момент ее желудок заурчал от голода, и Тесс от смущения захотелось спрятаться под стол или как-то объяснить Стерлингу, что обычно ее желудок такие звуки не издает.
— О, похоже, организм хочет подкрепиться? Давайте сходим на ланч к Маркони, — предложил деликатно Стерлинг, и Тесс улыбнулась ему благодарно, так же как Эски, когда ей предлагали еду.
Они пешком дошли до ресторана, расположенного на той же улице, что и здание «Бикон-Лайт». Было довольно холодно, хотя на небе вовсю сияло мартовское солнце. Рядом с еще голыми деревьями из-под снега уже пробивалась первая зелень.
— Думаю, что до конца месяца нам придется пережить еще одну снежную бурю, — произнесла Тесс. И зачем она решила поддержать разговор, заговорив на такую избитую тему, как погода? Надо было бы обсудить политическую обстановку в какой-нибудь стране или, что даже лучше — сегодняшнюю передовицу. Но для этого пришлось бы прочитать эту самую передовицу, а она сегодня и так достаточно начиталась, роясь в электронной мусорной «корзине».
— По-моему, Балтимор в снегу выглядит просто замечательно, — ответил Стерлинг. — Даже если сами балтиморцы при этом выглядят не очень-то…
— Вы собираетесь, как и любой, кто не жил долго в Балтиморе, покритиковать нас за то, что мы предпочитаем зимой не пользоваться машинами, или что ведем себя как идиоты, бросаясь в магазины перед очередным сильным снегопадом?
— Нет, меня просто всегда веселил набор продуктов: хлеб, молоко и туалетная бумага. — Стерлинг изобразил акцент. — Вы, уроженка Балтимора, как можете мне объяснить, почему именно эти три наименования?
— Мои родители говорят, что это началось после снежной бури в шестьдесят шестом году. Она началась внезапно, и люди оказались к этому совершенно не готовы. Так что теперь мы предпочитаем встречать стихийные бедствия во всеоружии, — сказала Тесс, поднимаясь по мраморным ступенькам ресторана «Маркони». — Молоко — для детей, хлеб — для бутербродов, а зачем туалетная бумага, думаю, вы и сами догадываетесь.
Стерлинг снова рассмеялся.
— А теперь, перед очередной метелью, люди спокойно отправляются в какой-нибудь из супермаркетов, расположенных рядом с телевизионной башней, чтобы быть уверенными, что из-за погоды они не лишатся вечерних новостей, которые они могут спокойно посмотреть, сидя за столиком в кафе.
— Не надо развенчивать мифы. Ведь из-за этой привычки делать запасы жители Балтимора получили пятнадцать минут своей славы.
— Забавно, как за последние годы был искажен смысл этой фразы, — задумчиво проговорил Стерлинг, пока они шли за совершенно древним официантом к свободному столику. — В предисловии к каталогу своей выставки Энди Уорхолл когда-то написал, что в будущем каждый станет знаменитым. Как минимум в течение пятнадцати минут. А теперь мы воспринимаем эту фразу так, будто это пункт в Декларации независимости. Право на жизнь, свободу и на пятнадцать минут славы. В вашей жизни они уже были?
Тесс уселась за столик, думая о короткой статье в «Блайт», опубликованной прошлой осенью, когда на нее было совершено покушение. Если ей в жизни и суждено пережить пятнадцать минут известности, то она надеялась, что они не будут связаны с чем-то подобным.
— Должно быть, я их пропустила.
— Ну, тогда можете взять мои. Безвозмездно. Единственной статьей, которая будет обо мне напечатана, — это некролог. Вот чего я хочу, и это всё…
Теперь пришла очередь Тесс рассмеяться.
— Как там говорится? О законопослушном гражданине в газете должно упоминаться трижды: при его рождении, женитьбе и смерти.
— Именно так. Видите, две возможности я уже упустил.
Тесс опустила голову, тщательно разворачивая льняную салфетку и надеясь, что Стерлинг не увидит ее довольной улыбки, которой она не смогла сдержать, узнав, что он никогда не был женат.
На взгляд Тесс, в «Маркони» все было слишком. Слишком яркий свет, слишком большой зал с бледными обоями, казавшийся неуютным, слишком много специй в блюдах. Цены, хоть и не заоблачные, все же были весьма ощутимыми для кошелька, и хотя владельцы «Маркони» наконец-то ввели систему предварительного заказа столиков, попасть в ресторан можно было только до восьми часов вечера, так как завсегдатаи должны были успеть вовремя вернуться домой, чтобы успеть к повтору очередной серии «Она написала убийство». Но жители Балтимора любили этот ресторан за его несомненную экстравагантность. Тесс с предвкушением раскрыла меню.
— Я закажу домашний салат. Порция очень большая, так что мы поделим его пополам, если хотите. Еще свиные котлеты и жареный картофель, — она продиктовала заказ официанту, который, по стандартам «Маркони», был еще очень молод: младше шестидесяти. — А на десерт я возьму сливочное мороженое с фруктами и взбитыми сливками.
Стерлинг был немного обескуражен таким аппетитом Тесс, но попытался не отстать от нее, хотя выбрал гораздо более здоровую пищу — вареную рыбу, печеный картофель, а в качестве напитка — воду с лимоном. Услышав этот скромный заказ, Тесс пожалела, что заказала бокал белого вина. Мало того, что она такая обжора, так он еще решит, что она не прочь выпить.
— Не беспокойтесь, вы не уроните себя в моих глазах, если будете пить вино, — произнес Стерлинг, будто прочитав ее мысли. — Я и сам не отказался бы от бокала вина, но у меня нарушился обмен веществ, когда мне исполнилось сорок. Так что теперь я не могу позволить себе лишние калории.
— Думаю, что у меня отличный обмен веществ. Правда, обратная сторона медали — ежедневные тренировки. — Тесс вдруг показалось, что это звучит хвастливо, но все равно продолжила. Она хотела, чтобы Стерлинг знал, в какой хорошей физической форме она находится, и оценил бы ее решительность и силу воли. — Обычно за день я сжигаю до тысячи калорий на тренировках: гребля в теплые месяцы, бег и тренажеры в течение всего года. Это пять бокалов вина или примерно четыре упаковки орехов в шоколадной глазури.
— Да, вы выглядите очень… здоровой, — кивнул Стерлинг. Румянец на его щеках стал еще ярче. Он сделал внушительный глоток воды, пролив при этом несколько капель на рубашку. — Простите меня, пожалуйста, это совершенно некультурно.
Тесс постаралась помочь Стерлингу, обратив все в шутку, как он помог ей справиться с неловкой ситуацией в кабинете.
— Вы не знаете, что такое «некультурно». Слышали бы вы, что сказал мне Винковски, когда я случайно встретилась с ним в спортивном клубе.
— Когда это было?
— В пятницу, за день до того, как… — она запнулась.
— Вы можете произнести это вслух, Тесс. За день до того, как он убил себя. Благодаря активной деятельности корреспондентов из «Бикон-Лайт». Пожалуй, я тоже выпью.
Официант принес заказ, и Тесс с облегчением прервала разговор. Ей казалось бестактным обсуждать смерть Винка со Стерлингом, хотя она не могла объяснить, почему у нее возникло такое ощущение.
Но Стерлинг, по-видимому, не хотел оставлять эту тему.
— Мы действительно сделали это, Тесс? Неужели «Бикон-Лайт» старалась сделать сенсационный репортаж, а в итоге фактически убила человека?
— Конечно, нет. Вы же не знали, не могли знать, как он станет себя вести, когда статья будет опубликована. Винк всегда говорил, что он — крепкий парень. Кто знал, что это всего лишь пустые слова?
— Кто знает хоть что-то о своем ближнем? Мы, репортеры, находим объяснения всему, нимало не заботясь о том, насколько эти объяснения правдоподобны. Словно мы знаем все тайны человеческой души. А теперь я совершенно не уверен, будто знаю, что правильно, а что нет. Я даже не уверен в том, что преступления Винка настолько уж серьезны. Джеральд Винковски оставил жену и троих детей, старшему из которых нет и пяти лет. Как это можно сравнить: их боль утраты и то, что читатели «имеют право знать правду»?