Клэр залилась румянцем. Она удрученно подумала, что трио их выглядит, должно быть, довольно вульгарно. Тина, накувыркавшись на пляже, разгорячилась и разлохматилась, да и сама Клэр чувствовала, как щеки ее горят, будто в лихорадке. Надя, сама всегда выглядевшая безукоризненно, требовала того же от других. По крайней мере, ей не надо заботиться о своем макияже, усмехнулась про себя Клэр. Одежда ее измялась, длинные ноги покрылись налетом от соленой воды.
Адам выглядел совершенным пиратом в расстегнутой до пупа рубашке и подвернутых штанах. Глаза его ярко выделялись на темном продубленном лице, сохранявшем все то же непоколебимое высокомерие. Клэр, особо восприимчивая к обстановке, замешкалась и приостановилась, понуждая его умерить шаги. Он сжал ее тонкое пульсирующее запястье. И как ни странно, это придало ей уверенности.
— Как проехались? — спросил Дэвид, не протянув даже руки к дочери, как надеялась Клэр. — Понравилось? — продолжал он, по-видимому, искренне.
— Ну! Спрашиваешь! — расплылся Адам в белозубой улыбке, сразу же показавшейся фальшивой, «кошачьей». Он перевел взгляд на Надино каменное лицо. — Все в порядке, дорогая? У вас вид, словно вы только что разгадали карточный фокус!
Надя посмотрела на него испуганно:
— Никогда не знаешь, Брок, шутите вы или нет. Ваши двусмысленности всегда очень естественны.
Он пожал плечами:
— Немножко тайны, только и всего.
Клэр стояла в некоторой нерешительности, овеваемая морским бризом. В этот момент внимание их привлекла Тина, громко воскликнувшая:
— Как это все противно! Все ходят и ходят вокруг да около!
Тут встрепенулась Надя:
— Ты не заболела, а?
— Нет! — яростно прошипела Тина — стойкий оловянный солдатик, не глядя на бабушку.
— Когда мы говорим с кем-то, мы обязаны смотреть на него, ты помнишь, Тина, дорогая? — Голос Нади выдавал сдерживаемое раздражение.
Тина проглотила это и зевнула с явным вызовом. И весьма в этом преуспела. За каменной маской лица Нади Клэр почувствовала, как давление у той подскочило.
— Тина, будь добра, не зевай, — произнесла Надя монотонно. — Зевота совершенно отвратительна, да и оскорбительна к тому же. Ее надо бы запретить.
Клэр произнесла в ломкой тишине, отцепившись от Адама:
— Я отведу Тину. У нее сегодня много впечатлений. Она просто переутомилась.
Надя кивнула, не слишком успокоенная. Ее затаенное негодование не было вызвано только намеренной грубостью Тины, Клэр была уверена в этом. Женщина, подобная Наде Колбэн, вынуждена время от времени давать волю своим эмоциям. А подтекст этого вполне очевиден. Матери часто ревностно вступаются за своих детей. Не надо было обладать сверхчувствительностью, чтобы узреть Надину ревность к Адаму Брокуэю… и, вероятно, ко всей его семье. Ревность и глубокую обиду. До некоторой степени Клэр могла это понять по столь явному контрасту между двумя мужчинами. Но нельзя позволить себе ударить по руке дающего. Пока, по крайней мере, не будешь к этому целиком готов.
Клэр пошла напрямик по гравию, который хрустел под ногами, как яичная скорлупа. Она легонько подтолкнула Тину вперед, беззлобно попрекая ее и внушая преимущества хороших манер. Тину это совершенно не трогало.
— Да расслабьтесь вы! — заявила она жизнерадостно.
Клэр запнулась. Для своего возраста Тина была хитрющая и в отношениях с бабушкой выработала стиль поведения, просто-напросто исключающий хорошие манеры. Клэр сделала строгий вид, все еще пытаясь восстановить статус кво. Самая большая беда была в том, что Надя не смогла найти в своем сердце любви к внучке. Равнодушие порождает равнодушие. Клэр прониклась этой мыслью и оставила свои поучения, сочтя их в данный момент бесполезными.
Если не брать в расчет ее собственного сына, Надя, казалось, страдает от эмоциональной недостаточности. Клэр приложила руку к виску — там отчаянно пульсировала жилка. Ей стало ужасно жалко себя. Тина стрекотала поодаль, более-менее привычная к семейным коллизиям.
Жалкая роль! Клэр все больше злилась на себя. Этот ее дурацкий, лихорадочный, необдуманный поцелуй на пляже, непрошеный интерес Дэвида к ней, странное, скрытое недоброжелательство Нади — от всего этого она готова была разрыдаться. Одно очевидно — ей надо быть очень осторожной, чтобы не восстановить против себя Надю.
Дядя Брок! Клэр чуть было не произнесла имя вслух. Тинин дядя Брок! Нравится ей или нет, она должна признать, что что-то в его личности, помимо его яркой физической ауры — а он был мужчина до мозга костей, — невольно притягивало ее. Мысль эта покоробила ее, в ней вспыхнул гнев. Что за безумная идея — будто кто-то, по своему желанию, может владеть вами, затягивать вас в свое поле притяжения?