— А потом?
— Вы расскажете мне обо всем, что говорилось. Мы должны быть очень осмотрительны, вы и я.
— Но каким образом? — поинтересовалась Ванда.
— Вена сейчас живет слухами. Происходящее в одном доме или дворце тут же становится достоянием соседнего дома, и даже стены имеют уши. Если вы собираетесь взяться за эту трудную работу ради Австрии, совершенно необходимо сохранить ее в тайне.
— Да, это понятно.
— Прекрасно, вы не знаете меня, вы со мной не связаны, вы никогда меня не встречали. Я устрою так, что вы остановитесь у очень уважаемых людей, которые помогут вам войти в избранное общество и присутствовать на самых изысканных балах и приемах. Вы будете представлены как дочь Карлотты Шонберн. Лишь немногие знают, что мы были дружны с вашей матерью, и ни один не должен догадаться, что мы с вами хотя бы просто знакомы.
— Но я ведь еще увижу вас?
Горячность ее вопроса вызвала улыбку у Меттерниха. — Мы будем видеться очень часто, при всех и наедине, но не забывайте об осторожности. Моя маленькая девочка, вы сможете сделать это для меня? Я прошу поступить так потому, что я в отчаянии.
Глаза Ванды потеплели.
— Я сделаю для вас все, что угодно. Мама так часто вспоминала вас, говорила, какой вы прекрасный человек. От нее и других людей я узнала, что Европа многим обязана вам.
Князь не мог сдержать улыбку, услышав восхищение в ее голосе.
— Пожив подольше в Вене, вы услышите много самых разных историй. Господин Каслри, например, называет меня «политическим Арлекино».
— Как он смеет!
— Он имеет право на свое собственное мнение. Но вы не должны так открыто демонстрировать свою приверженность делу. Вы уверены, что действительно не боитесь? Если предпочтете отказаться, я вполне пойму вас и позабочусь о том, чтобы вам было хорошо в Вене, чтобы вы посетили балы и самые большие торжества, и забудем о нашем разговоре.
Ванда быстро встала и взяла князя за руку.
— Я думаю, вы не совсем меня поняли. Я была искренна, говоря о своей любви к Австрии. Я готова умереть за свою родину, если потребуется. И если я могу быть хоть чем-нибудь полезной, то я горжусь честью быть избранной.
Князь сжал ее маленькие пальцы. Они были теплые и трепетные. На щеках горел румянец от переполнявших ее чувств.
— Я горжусь вами, — мягко сказал князь и увидел, какой радостью осветилось ее лицо. Она была так хороша в этот момент, что захватывало дух. — А сейчас вам пора ехать, — добавил он. — Ни к чему вашему экипажу задерживаться здесь. Не скрывайте, что были у меня, дожидались аудиенции, но я не смог вас принять. Если кто-нибудь спросит, почему вы сразу поехали сюда, объясните, что вы считали долгом вежливости нанести мне визит по приезде в Вену. Сейчас вы поедете к баронессе Валузен. Она дальняя родственница моей жены, и ей следует доверять. Но даже ей постарайтесь говорить как можно меньше. Позже мы договоримся, как нам связаться. Первое, что вы должны сделать, приехав к баронессе, — это отдохнуть перед сегодняшним маскарадом.
— Маскарадом?
— Да, конгресс знаменит своими костюмированными балами. На них гости Австрии: монархи, князья, государственные деятели и важные персоны из разных стран — свободно растворяются в толпе. Каждый танцует с кем хочет. Все в масках и костюмах, но я постараюсь, чтобы еще до маскарада вы узнали, как отличить царя.
— Я буду танцевать с ним?
— Да, постарайтесь. Случайная встреча всегда более интересна, чем официальное представление, особенно для такого подозрительного человека, как Александр.
— Я не могу поверить, что все это возможно! Ванда почти задыхалась от волнения. Это было невероятно!
Она почти простонала:
— О, это так прекрасно! Благодарю вас, благодарю!
Она склонилась и припала к руке князя. Когда она вновь посмотрела ему в лицо, он заметил, что глаза ее горят, словно звезды.
— Я была так напугана, когда приехала, боялась, что вы отошлете меня обратно, а теперь все изменилось. Я так счастлива, что мне не хватает слов высказать это и отблагодарить вас.
— Слова не нужны. — Князь приподнял ее подбородок, чтобы поближе взглянуть на лицо. — Вы не очень похожи на свою мать.
— И еще меньше на своего отца, — совершенно безыскусно добавила Ванда.
— Нет?
Это был вопрос, но Ванда не поняла его.
Князь опустил руку и пошел к письменному столу. Сел, быстро набросал несколько строк и подошел к камину, где стояла Ванда, наблюдая за ним.
— Это письмо для баронессы Валузен, — сказал он. — Вы остановитесь у нее, и я попрошу ее купить все, что вам необходимо из одежды. Я обещаю, что Вена не покажется вам скучной.
Ванда счастливо рассмеялась.
— Скучной? — воскликнула она. — Я не боюсь этого. Она взяла письмо, направилась к двери и вдруг остановилась.
— Еще одно. Могу я получить назад кулон? Это мамина вещь.
— Конечно. — Князь достал кулон из кармана и протянул его девушке.
— Мама завещала мне всегда хранить его. Он был подарен ей человеком, которого она очень любила.
— Она сказала вам, кто он?
— Нет, но я догадываюсь.
Их одинаково синие глаза встретились. Князь склонил голову и поцеловал крохотные пальчики, сжимавшие украшение.
— Я счастлив, что ваша мать не забыла меня, — с нежностью сказал он.
— Разве можно вас забыть?
ГЛАВА II
Княгиня Екатерина подняла над головой холеные руки, потянулась и с изысканной грацией встала с постели.
Хотя вечер еще не наступил, ставни уже были закрыты, и ее большая, обшитая голубыми панелями спальня в Хофбурге была ярко освещена. Повсюду стояли, тяжелые золотые канделябры, украшенные купидонами.
Она остановилась посреди комнаты. Складки ее прозрачного одеяния подчеркивали удивительное совершенство тела, напоминавшего греческую статую.
— Прекрасный обнаженный ангел…
Княгиня быстро обернулась, услышав этот низкий голос.
— Кто вам сказал, что меня так называют? Мужчина, наблюдавший за ней, улыбнулся.
— Кто? Это известно всей Вене. Только дайте припомнить, кто же говорил об этом последним… Император? Кардинал? Или… возможно, сам несравненный князь Меттерних?
Она рассмеялась, но глаза оставались серьезными.
— Нет, не он. Я думаю, он забыл. Ведь это было так давно.
— Неужели возможно вас забыть?
— А вы полагаете, невозможно?
Екатерина подошла к кровати и присела рядом с ним. Мужчина лениво откинулся на подушки; его бронзовое загорелое тело четко выделялось на кружевном белье. Чувствовалось, что он не любитель модных салонов, ему больше по душе вольный ветер, быстрая езда и риск.
Княгиня протянула руку к его щеке, но он схватил ее ладонь и стал жадно целовать, так страстно и ненасытно, как целуют только в юности.
— Вы прелестны. Меттерних был прав.
— Почему вы постоянно напоминаете мне о прошлом?
— Я говорю лишь о том, что вижу того же прекрасного обнаженного ангела, что и он.
— А я вспоминаю, как молода и счастлива была тогда, такая же юная, как вы сейчас.
— Вы не могли быть так же счастливы, как сейчас, — отвечал он между поцелуями.
— Но я была. — Она откинула голову назад, полузакрыв глаза, а мысли унесли ее в прошлое. — Я никогда не забуду тот день. Что-то не ладилось, и я была сердита. Я бросилась в дипломатическую миссию в карете, а подъехав, выскочила, не дожидаясь, пока лакей откроет дверцы, и стала звонить что есть сил. Я помню, как стояла, притопывая ногами, щеки пылали от ярости. Слуга открыл дверь, но звонки мои были так настойчивы, что сам министр поднялся из-за стола и вышел в переднюю узнать, что происходит. Потом он сказал, что ожидал увидеть одного из имперских курьеров. Но вместо этого в просвете двери увидел меня, озаренную лучами солнца, а я… увидела его. Мы смотрели друг на друга, не шелохнувшись. Вдруг то, что окружало нас, куда-то исчезло, я не могла вспомнить — почему я там нахожусь. Знала лишь одно: мужчина передо мной — это Аполлон, сошедший с небес. Клеменс сказал, что мой наряд, сшитый по последней моде, был совершенно, прозрачным в солнечных лучах, и назвал меня прекрасным обнаженным ангелом. Помню, как он смотрел на меня, а сердце подсказывало мне, что именно этого мига я и ждала всю жизнь.