– …что предпочитаю более спелые фрукты. Что ж, это действительно так. – Он протянул руку, взял Меган за подбородок и приподнял ее лицо, пристально изучая его в лунном свете. – Я предпочитаю женщину, которая в состоянии удовлетворить мой аппетит, которая знает, как отвечать на мои поцелуи, чье тело тает под моими ласками наподобие теплого меда. Женщину, чьи груди горячи, круглы и упруги под моей рукой…
Своим обволакивающим, гипнотическим взглядом он удерживал ее в томительном плену и медленно-медленно вел кончиком пальца по шее… и дальше, обводя изящное кружево на вырезе рубашки, поглаживая мягкую кожу, шелковистую и ароматную после душа… и ниже, затененную ложбинку между, грудями.
– Горячие… круглые… и соблазнительные… – Его голос звучал низко и хрипловато, опутывая чувственным облаком, подавляя волю. – Как нагретые солнцем персики, сладкие и сочные, такие бархатистые, ждущие, когда их сорвут…
Она глубоко втянула в себя воздух, ощущая полнейшую беспомощность, не в состоянии остановить его, когда он спустил с ее плеча бретельку ночной рубашки и обнажил круглую и упругую грудь, сияющую в лунном свете бледно-сливочным цветом, увенчанную нежно-розовым соском.
– Omorfi… Прекрасно… – протянул он, удовлетворенно улыбаясь.
Кончиком пальца он прикоснулся к торчащему пику груди, и словно острые жгучие искорки разлетелись по всему ее телу. Она закрыла глаза, чувствуя, что все эмоции сосредоточились сейчас на его опытном пальце, который круговыми движениями лениво обводил ее сосок.
– Ты хочешь, чтобы я остановился? Тебе достаточно сказать одно только слово… Но ведь мы оба знаем, что ты этого не сделаешь, не так ли?
С внезапной силой он притянул ее к себе, сладко и властно обхватил ладонью грудь, его губы впились в ее рот с дикой ненасытностью, открывая ее губы со столь неуемной жаждой, что она покорилась его поцелую, не в силах противостоять его горячему языку.
Слабый возглас ее протеста перешел в низкий стон наслаждения, голова безвольно откинулась назад, тело прижалось к его твердому, мужскому торсу, дыхание перехватило, и кровь понеслась по венам наподобие смерча.
– Да, – горячо прошептал он. – Именно такой я и хочу тебя – вынужденную сдаться собственной неутолимой жажде, готовую предложить мне любые наслаждения своей нежной, сладкой плоти…
С грубоватой властностью его язык проникал в каждый глубокий, скрытый уголок ее рта, и она поняла, что отвечает на поцелуй, что сила, которой невозможно было противостоять, заставляет ее сдаться и принять его вторжение.
Его ладонь была на ее обнаженной груди, сжимая и лаская ее спелую, горячую плоть, доводя розовый нежный кончик до нестерпимой чувствительности, посылая вспышки белого пламени в мозг.
Меган даже не успела сообразить, как и когда он опустил ее на полотняный шезлонг. Его руки запутались в ее волосах, его жаркий рот провел цепочку испепеляющих поцелуев по дрожащим векам, нашел биение смятенного пульса на виске, прижался к изящной раковине уха.
– Pekhnidi mou, – пробормотал он негромко и хрипло. – Моя маленькая прекрасная игрушка…
Его слова пронзили туман, который окутывал ее разум, вернули ее обратно к горькому воспоминанию о его помолвке, о поздравлениях, к кольцу на пальчике Элени…
– Нет, – запротестовала она. – Я не твоя игрушка…
– О да, не спорь, – сказал он с непоколебимой уверенностью. – Каждый раз, когда я этого хочу. Ты можешь бороться, с этим, если пожелаешь, но ты все равно проиграешь…
И с безжалостной опытностью он вернулся к доказательству правоты своих слов, подавляя ее попытку высвободиться и прижимая запястья к шезлонгу, со смехом игнорируя яростный протест. Его горячие и поразительно чувственные губы снова коснулись ее губ, его язык обвел мягкие контуры ее рта, – возбуждая ее.
Его рука снова скользнула к ее упругой груди, и она обнаружила, что тело беспомощно и жадно откликается на его прикосновение и теплая, ленивая нега растекается по венам. Его поцелуи словно огнем обжигали нежную, чувствительную кожу шеи, мягкий шелк обнаженной груди, его горячий язык задержался на тугом розовом кончике соска, пробуя его на вкус, поддразнивая твердыми белыми зубами, и ее спина непроизвольно выгнулась в крутую арку под его сильным телом, словно предлагая ему себя в бесстыдном призыве.
Продолжительный, дрожащий вздох сорвался с губ, когда он втянул сладкий, упруго торчащий пик ее груди в рот и начал посасывать с ненасытной размеренностью. Теперь она без единой мысли и без всякого протеста покорялась его искусным ласкам, с головой окунувшись в темный вихрь эротического наслаждения.
Но вдруг он резко поднял голову и с насмешливым вызовом заглянул в ее серые глаза.
– Ну так как? – негромко произнес он с язвительной усмешкой. – Настало время признать правду, тебе не кажется?
– П-правду?..
– Если, конечно, ты действительно не хочешь заставить меня поверить в то, что ты обычная дешевка, которая лишена каких бы то ни было моральных принципов и готова завести любовные отношения и с отцом и с сыном.
– Я… – Она уставилась на него, и ее смятенный мозг, лихорадочно пытался найти выход из ловушки, в которую он ее так искусно загнал.
Teo рассмеялся и покачал головой.
– Я так и знал. Боюсь, мой дорогой отец не настолько умен, как он сам о себе думает. Ты можешь обдурить старого глупого Гиоргиоса, но меня тебе не обмануть.
– Нет, я сумела тебя обмануть, – возразила она, с горьким торжеством обретая дар речи. – Начнем с того, что ты все-таки поверил в эту игру.
– О, должен признать, что поначалу я действительно был введен в заблуждение, – кивнул он. – Но у меня было немало времени понаблюдать за вами двумя. Знаешь, ты не такая уж и хорошая актриса и частенько забываешь слова своей роли.
Залившись горячим румянцем, она выпрямилась в шезлонге и принялась поправлять бретельку своей рубашки.
– Ну… это была просто игра, – призналась она. – Идея Дакиса. Все его родственники были настолько откровенны в стремлении наложить свои лапы на его наследство, что Дакис счел необходимым поводить их за нос.
– Ах вот как? – В его глазах блеснул насмешливый огонек. – И, возможно, он надеялся таким образом привлечь и мой интерес?
– Ну, и это… тоже, – призналась она нехотя.
– Я так и думал. Старый дурак, все никак не хочет успокоиться. – Сейчас, когда Тео говорил о своем отце, в его тоне звучали те же самые нотки гордости и любви, что и в голосе Дакиса, когда тот заговаривал о своем сыне. Тео, подозрительно прищурившись, наблюдал за Меган. – А в чем тогда заключаются твои интересы?
– Мои? – Она пожала плечами. – О, просто… пара месяцев под южным солнцем и хорошая оплата.
– И это все? – Он коснулся ладонью ее щеки, кончиком большого пальца обвел мягкие контуры губ, которые казались теплыми и припухшими после его поцелуев. – И больше ничего?
– Конечно, нет!.. – выдохнула она. – А что еще может быть?
– Скажи мне, – ответил он, внимательно глядя на нее. – Может быть… тебе понравилось, как я тебя поцеловал в первый раз?
Меган пришлось глубоко вздохнуть, чтобы рассеять чувственный туман, которым он так искусно обволакивал ее. Неужели он действительно думает, что она признается в физическом влечении к нему, хотя изо всех сил пыталась воспротивиться этому чувству?
– Мне кажется, у тебя слишком завышенное самомнение, – сказала Меган. – Знаешь ли, не каждая женщина должна быть от тебя без ума. – Она отбросила его руку и встала с шезлонга. – А сейчас, если позволишь… Уже очень поздно, и я устала. Спокойной ночи.
Он приподнял темную бровь, но не предпринял никаких попыток остановить девушку.
– Спокойной ночи, – ответил он и вскочил на ноги, держась так непринужденно, будто ничего и не произошло. – Увидимся утром.
И исчез тем же путем, каким и проник сюда, – через пустую комнату, расположенную рядом со спальней Меган.