— Он зарабатывает себе на жизнь, собирая травы, это правда. Но прежде всего он владеет двеомером.
У Илейны перехватило дыхание.
— Дерьмо! — рассвирепел Адорик. — Неужели ты действительно думаешь, что я поверю всей этой болтовне? Я хочу знать, зачем ты проторчал у него столько времени, вместо того чтобы гостить в крепости Ястреба, как было условлено?
— Я учусь у него, — ответил Галрион. — Почему принц не может обучаться двеомеру?
— О, боги! — воскликнула Илейна. — Я всегда знала, что ты покидаешь меня ради этого.
Адорик тяжело развернулся и пристально посмотрел на свою жену, заставив ее замолкнуть.
— Ты спрашиваешь, почему не может? — продолжил король. — Потому что я запрещаю!
— Послушай, ты только что назвал это пустой болтовней, — заметил Галрион. — Так почему же ты так бесишься из-за сущей ерунды?
Размахнувшись, Адорик с силой ударил его по лицу. Илейна вскрикнула, король повернулся к ней:
— Уйди отсюда, женщина! — приказал он. — Сейчас же.
Илейна бросилась за занавеску, в коридор, ведущий в женскую половину. Адорик выхватил клинок и ударил им о спинку стула с такой силой, что, когда он отдернул руку, клинок продолжал вибрировать в дереве.
— Я хочу, чтобы ты дал мне клятву, — проговорил король, — торжественную клятву, что выбросишь эту чепуху из головы.
— Я не могу обманывать собственного отца. И не могу поклясться в этом.
И снова получил пощечину.
— Проклятье, отец! Что ты имеешь против этого?
— То же, что любой здравомыслящий человек. Кого не вывернет наизнанку от этой грязи?
— При чем тут грязь? Жрецы придумали эти сказки для женщин, чтобы те не занимались колдовством.
Замечание попало в цель. Адорик сделал над собой видимое усилие, чтобы оставаться спокойным.
— Я не могу все бросить, — продолжал Галрион. — Слишком поздно. Я уже знаю многое, и это не дает мне покоя.
По тому, как Адорик отшатнулся назад, Галрион окончательно понял: его отец испугался. И это — человек, который способен ввязаться в безнадежный бой, не прося пощады ни у кого — ни у людей, ни у богов…
— Так что же ты знаешь? — прошептал король. Регор разрешил Галриону показать один небольшой фокус для того, чтобы убедить отца. Он поднял правую руку и представил себе, что она горит голубым пламенем. Только когда видение окрепло в сознании, он вызвал обитателей Эфира, которые бросились исполнять его приказ и доставили голубое пламя в реальность, чтобы Адорик тоже мог видеть его. Огонь вспыхнул, словно факел, рожденный в его ладони. Адорик отпрянул назад, закрывая глаза рукой.
— Прекрати! — прокричал он в ужасе. — Я сказал, останови это немедленно!
Галрион убрал огонь только тогда, когда королевская гвардия вбежала в комнату с обнаженными мечами. Адорик взял себя в руки, стараясь выглядеть таким же спокойным, как его сын.
— Вы все свободны, — сказал, усмехаясь, король. — Благодарю вас, но я всего лишь спорил с самым упрямым щенком во всем помете.
Капитан гвардейцев поклонился, подмигнув в сторону принца. Как только люди ушли и дверь за ними закрылась, Адорик вынул кинжал из спинки стула.
— Я почти готов перерезать тебе горло, чтобы разом покончить со всем этим, — небрежно заметил Адорик. — Ты не будешь больше делать этого в моем присутствии?
— Хорошо, не буду, но это очень помогает ночью, если вдруг уронишь факел.
— Прикуси язык, — Адорик снова судорожно сжал рукоять клинка. — Подумать только: мой сын… и холоден как лед, говоря о таких вещах!
— Но послушай же, отец, разве ты не видел? Отступать уже поздно. Я хочу оставить двор и учиться. Для меня нет другого пути.
Адорик держал свой клинок так, что на лезвии отражалось пламя факела.
— Уходи, — прошептал он, — уходи, пока я не совершил чего-нибудь непоправимого.
Галрион повернулся и медленно направился к двери. По его спине пробежали мурашки. Благополучно переступив порог, он тяжело вздохнул, благодаря богов за то, что клинок все еще в руке отца, а не в его спине.
Наутро Галрион поднялся рано и вышел разыскивать свою мать. Он застал ее во дворе, где она давала наставления служанкам. Ему хотелось поговорить с ней, и он и решил пока пройтись по саду. Задумавшись, он спустился с холма к первым воротам. «Естественно, король должен бояться принца с колдовской силой: он ведь опасается любой угрозы для своего трона», — размышлял Галрион. В воротах два гвардейца, шагнув ему навстречу, преградили путь.
— Просим извинить нас, принц, — сказал один из них, — но король дал приказ не пропускать вас.
— Вот как? — возмутился юноша. — Может, вы еще и поднимете на меня руку?
— Сожалею, принц, — гвардеец нервно облизнул губы. — Если таков будет приказ короля, то да.
Галрион ринулся назад в башню. Он решил, что ответит на оскорбление короля, чего бы это ему ни стоило. Он бежал вниз по коридору, а слуги разлетались, словно птицы, в стороны, освобождая ему дорогу. Галрион рванул дверь зала собраний, сбил с ног пажа, пытавшегося задержать его, и замер, увидев короля, разговаривающего возле окна с приезжим юношей, опустившимся на колени у его ног.
— Ну вот и договорились, — сказал Адорик незнакомцу, — завтра ты сможешь выехать в обратный путь с посланием о наших соболезнованиях лорду Герранту. Наше сердце скорбит вместе с кланом Ястреба.
Только теперь Галрион узнал юношу — это был один из пажей Герранта. «О, боги, — подумал он. — Двин умер». Он осознал вдруг, что все его планы разрушены, как постройка из деревянных кубиков от дуновения ветра.
— А вот и принц, — заметил Адорик, — твой лорд прислал сообщение для него?
— Да, ваше величество, — сказал паж. — Мой принц, лорд Геррант объявляет траур до начала осени. Он покорно просит прощения и рассчитывает на ваше сочувствие и понимание.
— Я прошу передать, что все правильно понял. Перед возвращением в крепость зайди ко мне. Я дам тебе письмо к моей госпоже.
Адорик отпустил пажа и приказал, чтобы его накормили и устроили на ночлег. Теперь они оставались вдвоем. Король отбросил свою напускную вежливость.
— Так, — произнес Адорик, — по-видимому, ты знаешь, что произошло? Твое проклятое ясновидение предсказало смерть Двена?
— Да, — ответил Галрион. — Только я не думал, что это произойдет так скоро.
Лицо короля сначала побледнело, затем сделалось багровым. Галрион заговорил первым.
— Отец, почему ты приказал гвардейцам задержать меня?
— А ты как думаешь? — вскинулся Адорик. — Я не хочу, чтобы ты уехал отсюда тайком к своему проклятому старому отшельнику. А теперь еще это печальное известие о лорде Двене напомнило мне о твоей женитьбе. Что ты намерен делать? Жениться на ней и увезти в лесную хижину, пока ты будешь учить там свои заклинания?
— Да, именно так, если она согласится.
— Глупый щенок! — Адорик открыл рот, подыскивая оскорбления. — Заносчивый, самонадеянный, ничтожный…
— От кого я унаследовал свою надменность, как не от тебя? С какой стати жена откажется ехать туда, куда позовет ее муж?
— Ни с какой… если только она не дочь благородного клана. — Король надвинулся на сына. — Ты последний болван, думал ли ты об оскорблении, которое нанесешь Ястребу? Дядя Герранта умер, защищая наш трон, а теперь ты набрался наглости и смеешь обращаться с их кланом таким образом? Ты хочешь вынудить их поднять восстание? — Он дал Галриону пощечину. — Убирайся вон с моих глаз. И я не желаю видеть тебя до тех пор, пока ты не образумишься.
Галрион вернулся назад в свою комнату, захлопнул дверь, сел на стул и задумался. Теперь он вполне мог бы и отменить женитьбу, но король никогда не допустит, чтобы он нанес такое оскорбление клану Ястреба. «Я найду способ убежать: перелезу через стену ночью и успею добраться до леса до того, как меня хватятся. Но Гвенни… Это разобьет ей сердце, а я даже ничего не смогу объяснить…» У него было ужасное предчувствие, что Регор будет недоволен тем, как он поступает. «Пока длится траур, еще есть время», — говорил он сам себе, но вдруг пророческое предвидение охватило его так сильно, что он задрожал. Он ясно осознал, что у него вообще не осталось времени. Галрион встал и посмотрел в окно. Опустив взгляд на землю, он заметил двух вооруженных гвардейцев, стоящих у основания башни, прямо напротив его окна. Галрион подбежал к двери, приоткрыл ее и увидел еще четырех гвардейцев в коридоре. Капитан виновато улыбнулся ему: