— Да хотя бы у тебя.
— У меня нельзя, сами понимаете, — покачала она головой. — Хотите, я с дядей Зурабом договорюсь? У него просторно, и он добрый…
— Да нет, ни к чему, — махнул рукой Гоша и потянулся. — Я в машине перекантуюсь. Привычный.
— А хотите — на смотровую площадку сходим! — предложила Зулейка. — Сейчас светло, полнолуние. Все видно даже лучше, чем днем.
Последний раз Гоша выкурил «сигаретку мечты» по дороге сюда, в селение, и только теперь почувствовал знакомое сосущее чувство под ложечкой. Он достал портсигар, щелкнул зажигалкой, затянулся.
— Какой странный запах у вашей сигареты, Гоша! — Зулейка поморщилась и замахала ладошкой, отгоняя дым.
— Закуришь?
— Не люблю.
— Много ты понимаешь! — усмехнулся Гоша. — Это не простая сигарета. Она дает человеку силу и уверенность в себе…
— Наркота, что ли? — догадалась Зулейка. — В нашу школу тоже проникла эта зараза. Так директор сказал: тем, кто будет курить, он головы поотрывает.
— А ты попробуй, — предложил Гоша.
— Не буду и вам не советую, — произнесла Зулейка. — Привыкнешь — погибнешь.
— Глупости все это. Предрассудки. И потом, если я захочу, всегда смогу бросить это. — Он докурил и втоптал окурок в землю. — Послушай, Клеопатра, ты, кажется, обещала сводить меня на смотровую площадку, с которой весь Кавказ виден.
— А вы умеете ходить по горам?
— Всю жизнь ходил, — усмехнулся Гоша, — я ведь азербайджанец. — На самом деле о горах он имел весьма отдаленное представление, поскольку вырос в Баку, на берегу моря.
…Они вышли из деревни, по еле заметной тропинке направились в горы. Гоша старался не отставать от своей спутницы. С непривычки он быстро взмок, хотя вечер был довольно прохладный.
— Далеко еще? — спросил он, тяжело дыша.
— Устали?
— Немножко, — признался он, остановившись, чтобы перевести дух.
— Тогда можно срезать путь. Полезем напрямки, тут недалеко, метров двести. Я всегда так делаю, когда без чайника.
— Погоди чуток, — взмолился Гоша. Дрожащими руками он достал заветную сигаретку и выкурил ее под осуждающим взглядом девочки.
Может, силенок у него и не прибавилось, но мышцы расслабились, по телу прошла блаженная волна. Все чувства обострились.
Гоша огляделся, словно видел все впервые. Черное небо, на котором зажглась первая звезда. Круглая, как сковородка, луна, изливающая на окрестности холодный свет. Сладкий и терпкий воздух. И восторженная девчонка с голыми коленками, исцарапанными, как у мальчишки.
Он схватил ее за руку. Зулейка попыталась вырваться, но парень держал крепко.
— Ну, вперед, на штурм высоты! — скомандовал он и первым шагнул к почти отвесной стене, поросшей мхом и лишайником.
Девушка испугалась этого порыва:
— Если упадете — и косточек не соберете. Идите лучше за мной. И не смотрите вниз.
Гоша послушно пошел за ней, ставя ноги в те углубления, которые выбирала она, цепляясь за выпирающие из земли корни. На полпути Гоша покачнулся и инстинктивно ухватился за плечи Зулейки. Девочка вскрикнула, однако сумела удержаться.
— Отдохнем, — сказала она.
Он послушно замер, не разжимая рук.
— Я говорила — не смотрите вниз, — прошептала она. — Голова закружится — тогда конец.
Волна желания захлестнула все его существо. В эти мгновения он, казалось, отдал бы все на свете, чтобы овладеть этим чистым и юным существом.
— Что вы так смотрите?
— Я не смотрю, — отвел он в сторону глаза.
— Осталось совсем немножко, — произнесла она, неверно истолковав его взгляд. — Последний бросок — и мы на месте.
…Площадка и впрямь оказалась великолепной. Ровная, покрытая мягкой шелковистой травой.
Зулейка опустилась на траву, Гоша примостился рядом. Рука его легла ей на грудь. Девочка попыталась сбросить ее.
— Перестань!
— Клеопатра, — пробормотал он, весь во власти желания, — будь моей женщиной!
— С ума сошел?!
Она наконец сумела вырваться и отбежала на край площадки.
— Сошел, — ответил он.
— Оно и видно.
— Клеопатра, не мучь меня. Я… Я все для тебя сделаю…
Он метнулся к ней, обнял и поцеловал. Губы девочки оказались нежными и пахли молоком.
— Пусти! — вырывалась она.
Гоша чуть ослабил объятие. Голова у него кружилась, как от вина.
— А знаешь, мне кажется, точно на такой площадке дрались Печорин и Грушницкий… — Зулейка попыталась переключить его внимание.
— Слышал краем уха, что они насмерть подрались… Это из сочинской группировки, что ли?