Наконец запыхавшиеся и обессилевшие противницы прекратили сражение.
— Прощайся с жизнью, Клёпа, — прохрипела Нинель. — Тебе жить до отбоя.
— Не пугай, я пуганая, — ответила Клеопатра.
— Я не пугаю, а предупреждаю, — неожиданно холодно произнесла Нинель. — Ты просто дура. И кой черт дернул тебя защищать эту лярву?
— Ты убила девочку. Убила ни за что.
— Девочку? — Глаза Нинель налились кровью. — А ты знаешь, что это за девочка?.. Она убийца. Она отравила свою подружку, решив, что та гуляет с ее мужем.
— А ты откуда знаешь?
— Не твое дело.
— Ты не судья, ты сама убийца.
— У нас здесь свой суд. Скорый, но справедливый.
Обе, не сговариваясь, подошли к Лене, которая продолжала лежать в прежней позе.
— Кончилась, — сказала Клеопатра.
— Такие быстро не издыхают, — уверенно произнесла Нинель. Она набрала под краном пригоршню холодной воды и плеснула в лицо Лены. Та не пошевелилась. Нинель несколько раз пнула ее ногой, затем довольно умело стала делать ей искусственное дыхание, став на колени. После чего достала крохотное зеркальце, запрятанное где-то в недрах ее робы, и поднесла к губам Лены.
— Видишь? Дышит, сука. Все в порядке, — удовлетворенно проговорила она, пряча зеркальце.
Клеопатра ждала вечера не без внутреннего трепета. После драки с Нинелью она решила было обратиться к Залесской и, рассказав обо всем, попросить защиты. Но, поразмыслив, отказалась от этого намерения. Сама кашу заварила, сама и будет расхлебывать. Ну а кончится плохо, не удастся расхлебать — сама виновата.
Нинель удивилась, увидев слабую улыбку на губах Клеопатры, шагавшей рядом с ней строем в камеру. «Молодец, баба. Умеет себя держать в руках», — подумала Нинель и решила, когда Клеопатра уснет, придушить ее подушкой, чтобы не было следов насилия. Но новенькая — баба не простая. С ней так легко не справишься. Может, пригласить на помощь Анфиску и Зою? Они, конечно, с радостью согласятся помогать, но очень уж неохота посвящать в свои планы посторонних.
В не менее тяжелом раздумье находилась и Клеопатра. Отказавшись — вполне сознательно — от просьбы о помощи, она поставила себя в тяжелое положение. Залесская могла бы, например, перевести ее в другую камеру.
…О том, чтобы заснуть в эту ночь, не могло быть и речи.
Клеопатра долго ворочалась с боку на бок, решив без борьбы не сдаваться. Потом она замерла, сделав вид, что спит.
Ждать пришлось недолго.
Снизу послышалось легкое шуршание. Чуть приоткрыв глаза, чтобы они привыкли к темноте, Клеопатра увидела фигуру, медленно перемещающуюся к ее изголовью. Теперь важно было не упустить решающий, кульминационный момент схватки — от этого зависела ее жизнь.
Рука осторожно нащупала угол подушки, и тут Клеопатра догадалась, каким будет следующее действие нападающей стороны. Едва рука перегнула подушку, чтобы придавить ей лицо, Клеопатра схватила нападающую за горло.
— Пусти, — шепотом прохрипела Нинель. Ей удалось разжать пальцы на своем горле, и она изо всей силы навалилась на подушку, умудрившись выдернуть ее и прижать к лицу Клеопатры.
Последним усилием Клеопатра, словно угорь, вывернулась из-под подушки и двумя руками опять схватила Нинель за горло. Нинель какое-то время барахталась на койке, словно рыба, выброшенная на песок, затем изловчилась и изо всей силы пнула противницу коленом в низ живота. От острой боли Клеопатра едва не потеряла сознание.
— Молись Богу, падла, — просипела Нинель и всей тяжестью тела налегла на подушку. — Теперь тебе никакая Залесская не поможет.
Последним усилием, уже теряя сознание, Клеопатра в свою очередь вывернулась из-под подушки и прижала горло Нинели к матрасу.
Нинель забилась под цепкими пальцами Клеопатры, затем затихла. Клеопатра тут же ослабила хватку.
— Жива? — тихо спросила она.
— Вроде того, — прохрипела Нинель. Помолчала. — Что ж ты отпустила? Дожимай, твоя взяла.
— Зачем? Мне твоя жизнь не нужна. И ты… Неужели в самом деле ты такая жестокая? Не верю. Напустила на себя блажь закоренелой убийцы…
Они вдруг сели рядком, укрылись одним одеялом и, сгорбившись под нависающим потолком, шепотом, чтобы не разбудить остальных, проговорили почти до побудки.
Прошло несколько дней, и Клеопатра стала получать передачи и делить их на всех товарок. Приходили и деньги от Саркисяна, которые очень облегчали ей существование.
Но главной ценностью, можно сказать, валютой из валют в колонии считались наркотики, и в первую очередь — «феня». Многие зэчки готовы были душу заложить за дозу отравы, которой именно она, Клеопатра, дала путевку в жизнь.