– Хм… Что такого невыносимого в сегодняшнем дне? Увидеть меня впервые за два года? Съесть что-то другое, кроме сушеного мяса и заплесневелого сыра? Привезти с собой очаровательную леди?
– Я тебе рассказал, зачем она здесь. С ней и так трудно, а ты еще больше усложнил мою ситуацию. Она не гостья, а моя собственность. Больше не забывай об этом.
– Это я усложнил твою ситуацию? Скажешь тоже! – Гриффин рассмеялся, встал с расшитого кресла в стиле барокко, плеснул себе виски и повернулся к брату. – Коул, я всегда знал, что у тебя талант усложнять себе жизнь. Не разочаровывай меня.
Коул свирепо уставился на радостную ухмылку брата. Гриффин всегда умел приводить его в бешенство, и зрелость не изменила в нем этой черты.
– Грифф, я просил тебя не представлять Бейли как свою гостью. Ты мог хоть раз держать свой назойливый рот закрытым, чтобы я сам управлял ситуацией?
– Чем тут управлять? Если ты собрался ее использовать, так нацепи наживку на крючок и забрось. Чего еще?
– Я тебе говорил! – зарычал Коул. – Я ее использую только после того, как испробую другие способы. Кстати, ты что-нибудь узнал от своих информаторов?
– За последние несколько недель появилась пара подозрительных типов. Один – испанец, желает осесть в Чарльзтауне, с женой. Другой – англичанин, только что прибыл неизвестно откуда. Разъезжает один, сейчас живет в Уильямсберге.
– Интересно.
– Очень. О, есть кое-что еще!
Увидев озорной блеск в глазах брата, Коул поморщился.
– Смею ли я спросить – что именно?
– Джулия.
– Черт возьми! Она же не могла знать, что я приеду, – простонал Коул.
– Хм… я бы не был так уверен, брат. Ты же знаешь Джулию.
– К сожалению, знаю. – Брат смеялся так заразительно, что Коул невольно улыбнулся. – Когда явится этот ураган?
– Через неделю. Но, по-моему, если она узнает, что ты уже здесь, это произойдет гораздо раньше. Получше спрячь свое новоприобретенное имущество, брат.
Коул тяжело вздохнул и кивнул, осушил бокал и пожелал брату спокойной ночи.
Глава 23
– О, вы чудесно выглядите!
Бейли спустилась с последней ступеньки и смущенно улыбнулась на комплимент. Гриффин протянул ей руку.
– Вы слишком добры. Боюсь, темные круги под глазами у меня никогда не пройдут.
– Да что вы, я был просто покорен этим чудным оттенком синего. Или он черный?
Бейли засмеялась. Она то и дело поправляла высокий кружевной воротник, призванный скрывать шрам на шее.
– Не надо, – сказал Гриффин, отодвигая ее руку. – Ничто не может испортить вашу красоту.
Бейли опять улыбнулась и опустила руку, и Гриффин повел ее в столовую. Как и вчера, стол был сервирован необычайно красиво. На белоснежной скатерти стояли фарфоровые тарелки цвета персика с золотом и хрустальные бокалы с золотыми ободками. На один конец стола поставили корзину с фруктами, на другую – горячий хлеб. Как только они сели, чернокожая девушка не старше Бейли принесла кофе, сахар и сливки. Женщина постарше, тоже негритянка, втолкнула в комнату тележку и приставила к стене.
– Все в порядке, Тесса, можешь подавать, – сказал ей Гриффин и обратился к Бейли: – Сегодня Коула с нами не будет, он рано утром отправился на корабль. Думаю, к обеду вернется.
– Я нисколько по нему не скучаю, – ответила Бейли. Кажется, получилось не так холодно, как ей хотелось, потому что Гриффин улыбнулся.
– Я позаботился о вашем письме, Бейли. Оно прибудет в Бофорт недели через две. Надеюсь, к тому времени как придет ответ, вы уже будете дома.
– Полагаю, это зависит не от меня.
– От чего же? – спросил Гриффин, намазывая маслом горячую булочку.
– От того, как долго Коул будет отсутствовать за завтраками, – ответила она и усмехнулась, когда Гриффин одобрительно хохотнул.
– Неплохо сказано, Бейли. Как вы смотрите на прогулку после завтрака?
– С удовольствием. Роузгейт – большое владение?
– Десять тысяч акров. Нашему деду эту землю подарила лондонская компания «Виргиния». Они были одними из первых поселенцев.
– Должно быть, они были очень храбрые. Мой отец привез мать в колонию, прельстившись свободой. До того они оба служили у одного герцога, и он был настолько добр, что, когда мама забеременела во второй раз, помог им перебраться в Северную Каролину. Я была маленькой и не помню жизнь в Англии, но сомневаюсь, чтобы герцогское имение было столь же велико, как Роузгейт. Не могу себе представить, как вы управляете десятью тысячами акров земли!
– Полагаю, мы не будем стараться осмотреть все за один день?
Бейли посмеялась, потом серьезно сказала:
– Как получилось, что вы с братом такие разные? Я бы не поверила, что вы родственники, если бы не внешнее сходство.
Гриффин сразу посерьезнел.
– У Коула были трудные времена. Когда отец уходил в плавание, он полагался на него как на хозяина дома, а это бывало часто, пока мы были мальчишками. Мама всегда казалась грустной. Повзрослев, я понял, что она страдала меланхолией. Для эмоциональной поддержки она опиралась на Коула – думаю, слишком сильно. Потом, наконец, уступила настоянию отца, и в двенадцать лет Коула отправили в Англию учиться. Он часто приезжал навещать мать, но…
– Он ничего не мог поделать с ее болезнью.
– Я знаю, но он винит себя за… ее ошибки. Он чувствует, что как будто обманул ожидания отца. И с того времени поклялся восстановить честь нашей семьи.
– Ужасная нагрузка для молодого человека. Гриффин кивнул.
– Бейли, у Коула доброе сердце. Я не знаю другого человека, который был бы так щедр душой. Но иногда в жизни происходят события, которые ввергают нас во тьму и показывают худшие стороны жизни. Одни оттуда возвращаются, другие навеки пропадают во тьме.
– Вы не верите, что Коул потерян навеки?
– У меня были сомнения, Бейли. Я серьезно сомневался последние семь лет, с тех пор как он уплыл на поиски Дракона. Но теперь, когда вы здесь, я опять начинаю надеяться.
– Я? Что такого я сделала, чтобы подать вам надежду?
– Вы привели его домой – впервые после смерти матери.
– Это не я. Он получил известие, что Дракон вернулся в колонии. Он всего лишь привез меня, чтобы использовать по своему усмотрению.
Гриффин покачал головой:
– Нет-нет, я так не думаю. Я увидел что-то в глазах Коула, когда он о вас говорил, – что-то такое, чего не видел с детства. Может, он этого не осознает, но вы, Бейли, выводите его из темноты. И я салютую вам. – Он приподнял кофейную чашку и улыбнулся.
Бейли молчала, обдумывая слова Гриффина, и память о минувших неделях счастья смягчила ее гнев и утешила сердце. О, если бы Гриффин был прав! Если бы Коул вышел из тьмы ненависти, горечи… Они вместе были бы счастливы, она это точно знала. Но просить об этом – значит просить слишком многого. Он не сдастся, пока не выполнит клятву убить Дракона. Она восхищалась его чувством чести, несмотря на то, к чему она его влечет, и понимала, что честь не позволит ему отступиться, пока он не отомстит за отца.
– Гриффин, мне его оттуда не вывести. Выбор за ним, и он его сделал. Он скорее умрет, чем сдастся. А я не могу оставаться здесь и смотреть, как он погибает. Я потеряла все, что любила, больше мое сердце не выдержит.
«В любом случае поздно», – подумала она. Гриффин отослал ее письмо. Она вернется в Бофорт вместе с Джеймсом и никогда больше не увидит Коула. Назад дороги нет.
– Прошу прощения, что заставил вас думать о грустном. Пожалуйста, простите. Боюсь, ваша чарующая красота превратила мои мозги в овсяную кашу. Ну что, поехали? – Он протянул ей руку.
Бейли встала и взяла руку Гриффина. Они вышли па веселый солнечный свет, но на сердце у нее оставался холод, а мысли неотступно возвращались к тревожному, мрачному капитану «Барракуды».
Пришел июль, притащился на тяжелых крыльях, сырой воздух придавил все и вся в Роузгейте, замедлил до черепашьего шага. Бейли сидела на широкой террасе, обращенной к реке, и обмахивалась веером, который только вчера закончила вышивать: по белому шелку среди голубых и розовых цветов порхали желтые бабочки.