— В изнасиловании моей дочери. — Надменно заявила она.
— А-а, — понимающе усмехнулся мужчина, — это той, что плачет в коридоре и рвется к нему так, что ее двое мужиков еле могут удержать?
— У нее стокгольмский синдром.
— Не говори ерунды. — Отмахнулся он. — Мой адвокат камня на камне не оставит от подобного обвинения. А в ответ будет предъявлено обвинение в клевете. Давай не будем доводить дело до подобного обмена любезностями. И освободите моего сына, нашли преступника.
Сергей открыл наручники. Богдан тут же бросился вон из кабинета, к Алевтине. Наталья проводила его злым взором зеленых глаз.
— Это вы? — Один из помощников следователя внимательно вглядывался в его лицо, а потом прошел к своему столу и из одного из ящичков вынул книгу. — Вы?
Он повернул книгу, демонстрируя на обложке фотографию автора.
— Да, — спокойно ответил Игорь, — это я.
— Говорю же — знакомая фамилия! Вы — мой любимый автор, клянусь! — Обрадовался мужчина. — Мне иногда кажется, что эта книга обо мне.
— Да? Спасибо.
— Подпишете?
— Конечно.
Когда Игорь ушел, Наталья обратилась к Сергею.
— Зачем ты его отпустил, Сережа?
— А зачем ты меня обманула? Ясно же, как день, что ни о каком изнасиловании не может быть и речи.
— Ты мог задержать его на семьдесят два часа, ты имел на это право.
— На каком основании?
— На том, что я тебя попросила.
— Наташенька, я для тебя сделаю все что угодно, но только тогда, когда тебе на самом деле нужна будет моя помощь. Сейчас она тебе не нужна, у тебя другие цели, а у меня могут быть неприятности. Я не могу задержать невиновного человека, понимаешь? Не могу!
— Можешь, — тихо ответила она, — но не хочешь. Ладно, Сережа, прости меня, но я на самом деле в отчаянии. Я не знаю что делать, ведь этот парень, он Алькин двоюродный брат. А ты видишь, что между ними? — Женщина беспомощно развела руками. Сергей промолчал, а что он мог сказать на эти случайно сорвавшиеся с ее губ слова о семейной тайне.
Распрощавшись с другом, Наталья ушла.
Игорь вышел из кабинета и увидел в коридоре у окна своего сына. Он стоял, прижимая к себе дочку Натальи, гладил ее по волосам, пытаясь успокоить. Девочка рыдала и цеплялась за него, пряча лицо на его груди.
Богдан обернулся, посмотрел на него и снова принялся что-то нашептывать девчонке в ухо. Игорь замер на месте, прочитав в глазах сына просьбу не мешать. Прошло несколько минут и Алевтина вроде начала успокаиваться, когда мимо него прошла Наталья.
— Наташа, — он поймал ее за локоть, — постой.
— Чего тебе? — Злобно спросила она и вырвала руку из захвата его пальцев.
— Отстань от моего сына. Наши дети любят друг друга, и тебе придется с этим смириться.
— Никогда!
— Богдан хороший парень. Он не виноват, что между нами все так получилось.
— Ай, да хватит! — Скривилась Наталья. — Дело не в этом.
— А в чем?
— В том, что они — родственники. Или тебя это не волнует?
— Волнует. — Со вздохом ответил мужчина. — Больше скажу, мне это не по душе. Но я знаю своего сына и знаю, что он не отступит.
— Посмотрим.
Она смерила его взглядом и устремилась к замершей в объятиях паре. Оторвав Алю от Богдана, она утащила ее за собой практически волоком.
Он подошел к сыну и заметил, что тот, сжимая челюсти и играя желваками, нахмурившись, наблюдает, как Наталья заталкивает Алевтину в свою машину.
— Откажись от нее, Бо. — Посоветовал он сыну, наперед зная, что этот совет бесполезен. — Если не откажешься, она тебя со свету сживет.
— А если откажусь — ее. — Буркнул сын. — Спасибо за помощь. Не ожидал тебя так быстро.
— Я был в городе. Тебя подвезти?
— Нет, не нужно. — Бо развернулся и ушел.
— Ладно, Аля, давай нормально поговорим.
— Не хочу. — Девушка скрестила руки на груди и отвернулась к окну. — В последний раз, когда я пыталась поговорить с тобой, ты отвезла меня к врачу. А потом пыталась навредить парню, которого я люблю.
— Ты сама просила меня о помощи.
— Разве я просила тебя помочь мне, навредив ему?
— А по-другому никак.
Аля промолчала в ответ.
— Слушай, Алевтина, я все равно его посажу. И отец не поможет. Знаешь, — размышляла мама, — можно обвинить его в распространении наркотиков. Подбросить их — дело нехитрое. В машину или в карман…. Так или иначе, если хочешь сохранить его свободу, придумай сама, как отделаться от него, потому что мои методы тебе не по нраву.
Аля задумалась — она знала, что мать слов на ветер не бросает. А то, что произошло сегодня, глубоко впечатлило и напугало девушку. Ее напугало то, что случилось между ней и Богданом ночью, оставило на душе неприятный осадок, и Аля знала — не явись мать в сопровождении дяди Сережи и его помощников, Богдан бы повторил. Его бы не остановили ее жалкие попытки сопротивления. Да и насколько хватило бы ее воли сопротивляться его напору? Он был прав, она хотела его. И ненавидела себя за это….
Когда Аля проснулась утром, голая, в его объятиях, она не сразу вспомнила, но сразу догадалась, что произошло. Подскочив на постели и прижав ладонь к пылающему лбу, она посмотрела на Богдана, спящего рядом и, не до конца понимая, что делает, ринулась к окну….
Тогда ей казалось, что хуже ничего произойти уже не может — она переспала с Богданом, ЗНАЯ, кто он для нее. Но то, что произошло дальше, напугало ее в сто раз сильнее….
Ее напугали последствия их связи. Когда она увидела Бо в наручниках в кабинете следователя, когда поняла, что он сегодня может не вернуться домой, когда мать пообещала, что в ближайшее время это все равно может с ним приключиться, Аля поняла — эти отношения обречены. Даже друзьями быть они больше не смогут. Но как же ей быть? Что делать? Заставить Бо отказаться от нее она не сможет, угрозы матери его не испугают. Остается одно….
— Мне нужно уехать, мама. — Покорно вымолвила девушка.
— Умница. — Мать довольно улыбнулась. — Вот теперь тебя люблю я. — Процитировала она детский стишок.
А я тебя нет. — Подумала Аля. И в тот момент она всем сердцем верила в то, что чувствует именно так. Сегодня мать выжгла в ее душе остатки любви и уважения к себе, что еще там оставались. Аля чувствовала себя на краю пропасти, но утянуть туда Бо, она просто не имела права.
Ей будет плохо без него. Очень плохо, но она справится. Должна справиться. Если по ее вине он окажется в тюрьме, плохо будет им обоим, причем ему в большей степени.
Аля ничего не знала о местах не столь отдаленных, но относительно представить себе, как там живется человеку, насильно лишенному свободы, оказавшемуся в обществе преступников и негодяев, могла.
Если она скажет Бо, он не отступит. Он все вынесет ради нее, на все пойдет — это она уже поняла, но готова ли она принять такую жертву?
Нет.
Осталось только придумать, куда ей исчезнуть, как можно скорее.
Аля сомневалась целый день. Обдумывала свою мысль так внезапно ее посетившую. Сначала она показалась ей совершенно абсурдной, и Аля прогнала ее прочь из своей головы. Но она не желала покидать ее и к вечеру становилась все более и более привлекательной.
Аля не хотела ждать экзаменов, не хотела куда-то поступать — ее уже ничего не интересовало. Все, чего она хотела, это покоя. Уединения и тишины, в которой она будет смиренно нести свой крест, и искупать свои грехи.
Но согласится ли мать?
Аля собралась с духом и направилась к родительнице.
— Мама? — Она заглянула в кабинет, где мать работала за компьютером.
— Да. — Та, не отвлекаясь от монитора, кивнула ей на кресло рядом со столом. — Ты придумала, куда хочешь поехать поступать?
— Да.
— И?
— Мама, а у нас поблизости есть монастырь?
Мать тут же посмотрела на нее, удивленно приподняв бровь.
— Монастырь? Ты серьезно?
— Да. Больше я не хочу ничего.
— А знаешь, — мама поднялась из-за стола и задумалась, сцепив руки в замок и держа их на уровне груди, — это не плохая мысль. У них есть школа, духовная семинария…. Знаешь, я подумаю об этом, поищу по окрестностям подобное заведение.