— Неужели тебя интересует мое мнение? — С иронией спросил он.
— Это из-за волос?
— Это из-за того, что ты их обрезала.
— Бо, но они меня достали. И она вместе с ними.
— А мне нравилось. Мне нравились твои волосы, такие длинные, ни у кого таких не было. Все стригутся и ты туда же, но ты всех переплюнула по креативу сегодня. И что это теперь? Что ты мне оставила? — Он прикоснулся пальцами к короткому «ежику» на ее затылке. Замолчал и только поглаживал ее шею, а потом резко притянул ее к себе. — Ладно, забудь. — Обнял крепко. Уткнулся носом в макушку. — Дело вовсе не в волосах, и ты ни причем. Просто я… психанул, прости. Хочешь, я останусь сегодня дома?
— Нет, все в порядке. — Запротестовала девушка, понимая, что он вполне в состоянии сейчас забыть о работе. — Правда, все отлично, вот, возьми…. — Она вернула ему куртку и отошла к его родителям.
— Мы хорошо проведем время, Богдан. — Тома обняла Алю за плечо. — У меня уже готова программа мероприятий. — Она принялась загибать пальцы на руке. — Позавтракаем и поедем в город, покажу Але достопримечательности, сходим в кино, пройдемся по магазинам, погуляем по дамбе…. Правда же?
Она потормошила Алю за плечо, глядя на девушку своими красивыми глазами.
— Спасибо, мам. — Богдан открыл дверь машины и уселся за руль.
— А ты приезжай скорее. — На прощание попросила Аля и, зябко проведя ладонями по своим плечам, ушла в дом.
В гостиной она забралась с ногами в кресло и обняла колени. Странно, но плакать совсем не хотелось. Наверное, она исчерпала свой запас переживаний за ссоры с матерью. На самом деле, ну сколько можно? Сколько можно из-за этого расстраиваться? Аля вспомнила, как в детстве она горько плакала, поругавшись с мамой. Она так хотела быть хорошей, так хотела, чтоб мама ее любила, чтоб пришла в комнату, где она сидела наказанная и пожалела ее, обняла, простила. Для нее это было безутешное детское горе, а для мамы, и она сейчас это четко понимала — способ наказания, всего лишь.
Аля вспомнила, как однажды мать, так и забыла про нее, в один из подобных инцидентов. Она уехала на работу, а ее бросила одну, плачущую…. Тогда Аля хотела только одного — чтоб ее простили, а поступок матери просто не поняла. Увлеченная своей глобальной трагедией, она не поняла, что мать забыла про нее, а теперь…. Теперь она смотрела на ту маленькую девочку и понимала, что для матери работа всегда была важнее всего на свете. И однажды та девочка просто приняла все, как данность. Поняла, что плакать бесполезно, так же, как и ждать сочувствия. Приняла, но поняла только сегодня.
Родителей не выбирают — эта истина была вбита в ее юную голову. Все кому не лень — крестная, подружка, жених, отец — все восхищались ее матерью, а ее жестокость и деспотизм называли спецификой характера, качествами, позволившими ей многого добиться в жизни. Не будь мать той, кто она есть, они и жили бы по-другому.
По-другому….
А может, жить по-другому было бы не так уж плохо?
Аля провела с родителями Бо всего пару дней и успела понять роль жены и матери в семье. Ее тетушка Тамара притягивала к себе, как магнит. Моложавая, стройная женщина с невинными глазами и открытой улыбкой несла в мир своей семьи любовь, добро и свет. Она не реализовала себя как предприниматель года, довольствовалась малым, не гналась за сверхприбылью — ей вполне хватало на комфортное существование в этом мире. Зато ее работа не отнимала ее у мужа и сына. Богдан ей рассказывал, что забота матери однажды допекла его, и он с легким сердцем сбежал от нее учиться в другой город. Пожил бы он так, как она жила…. Сложно сожалеть о том, чего имеется в избытке. А если на протяжении жизни ребенку достаются лишь жалкие крохи материнской любви, что тогда?
Наталье Андреевне всегда было мало. Сколько бы она не зарабатывала, как бы успешно не проводила сделки, она никак не могла успокоиться и довольствоваться тем, что имеет. Наоборот, чем больше была прибыль, тем выше росли ее потребности. А дочь…. От дочери она просто откупалась, теперь Аля это понимала. Деньги всегда занимали главенствующее место в ее жизни, начиная с детского сада и заканчивая ее отношениями с бывшим женихом — мама не могла дать ей душевный комфорт, поэтому просто купила его. И для нее это было абсолютно нормальным, что при этом испытывает Аля, ее волновало мало.
Нет, девушка вовсе не мечтала о том, чтоб мать разорилась и покончила с работой. Ей нравилось то, как она живет и то, что она имеет все, о чем другие дети могли только мечтать. Она привыкла одеваться в стильную дорогую одежду, она коллекционировала дорогие куклы, вкусно ела, получала все необходимые гаджеты. Но… сейчас она понимала, что могла иметь маленько меньше всякой дорогой ерунды, зато мама чаще была бы дома и могла посвятить хотя бы часть своего времени ей.
Тогда она не приспособилась бы к ее отсутствию и не перестала бы по ней скучать.
И сегодня, когда мать уехала, Аля не испытала горести и сожаления. Словно вместе с надоевшей косой она отрезала ее от себя и испытала лишь облегчение, что ее наконец-то оставили в покое и она может жить здесь с Бо не испытывая дискомфорта от мыслей о родителях.
— Ну что? — Аля почувствовала, как ее сзади обнимают руки тетушки, а до обоняния донесся аромат ее духов. — Поехали?
— Куда? — Удивленно спросила девушка.
— Ну, — Тома растрепала рукой ее волосы, — надо что-то делать с этим, согласна? У меня есть хороший мастер, он может все.
Повинуясь порыву, Аля обняла Тамару за шею и прижалась к ней. И к стыду своему признала, что при других обстоятельствах, мечтала бы о том, чтоб из двух сестер именно младшая была ее матерью. Та молча погладила ее по голове, не спрашивая о причинах подобного проявления чувств к собственной персоне.
Богдан догнал Наталью довольно скоро. Женщина ехала по трассе не слишком быстро и на некоторых участках дороги прочие участники дорожного движения нервно сигналили ей, призывая либо ускориться, либо не мешать обгонять ее.
Бо поравнялся с ее авто и жестом потребовал, чтоб женщина съехала на обочину. Та, как ни странно, послушалась. Остановилась, но из машины не вышла. Богдан объехал ее и остановился так, чтоб она при желании не могла скрыться. Вышел на улицу, прикурил сигарету, подошел ближе и постучал в окно костяшками пальцев.
Окно открылось, но Наталья Андреевна не удостоила его даже взглядом. Сидела, прямая как жердь, и смотрела перед собой.
— Послушайте, Вы, — зло высказался Бо, — я настоятельно не рекомендую больше появляться на пороге дома моих родителей, слышите? Вы сегодня перегнули, оскорбив мою мать, и мне пришлось проглотить это. Второго раза не будет. Ясно?
— Вполне. — Она, наконец, повернулась к нему. — Все? Я могу ехать дальше?
— Да ради Бога! — Богдан демонстративно сделал шаг назад. — Только на досуге подумайте, ради чего вы вообще живете на этом свете? Вы никого не любите, у вас никого нет, только ваши деньги. Вы думаете это сила и надежность? Нет. Деньги — это пыль, сегодня они есть, а завтра нет. Подумайте, чего вы добились — у вас нет семьи, нет сестры, друзья все держаться за вас только благодаря вашим связям и возможностям. Теперь нет дочери, и внуков в будущем тоже не будет. Уж поверьте, вы их не увидите никогда, я позабочусь. Зачем им такая бабушка, как вы? Чему вы их можете научить? Мне просто интересно, насколько еще хватит терпения у вашего мужа….
Богдан вздохнул не понимая, достигают ли цели его слова, но отпустить эту женщину молча, он просто не смог.
— Тебе легко рассуждать, — усмехнулась она вдруг, — тебе не пришлось выживать, бедствовать. И не придется думать, чем прокормить своих детей. Ты живешь в золотое время Богдан. С головой и руками всегда можно удержаться на плаву. А я помню другие времена…. Лихие, недобрые дни. Знаешь, с лишней копейкой в кармане жить гораздо спокойнее, чем без нее.
— Может быть, в мире есть что-то дороже денег? Может быть, вы зря не боитесь того, что в старости Вам никто не подаст стакан воды, а? Езжайте, Наталья Андреевна, и будьте счастливы в своем одиночестве.