— Вот ведь идиотка…. Положи его, чего ты его жмешь? Ты сейчас сама его убьешь, дура!
— Оставь нас, — словно не слыша его, плакала Аля, — не трогай! — Она вцепилась в Бо, мешая Роману положить его на землю ровно. — Не трогай его!
Роман молча размахнулся и наотмашь ударил девушку по лицу.
— Пришла в себя?
Аля прижимала ладонь к щеке и испуганно смотрела на него.
— Он. Жив. — С расстановкой, словно умалишенной, пояснил Роман. — Но если ты не вызовешь врачей, это ненадолго. Ну….
Аля достала сотовый, Роман тем временем уложил Богдана на землю, на бок.
— Держись дружище, — бормотал он, — сейчас твоя малолетка вызовет врачей и все будет хорошо…. Кто ж тебя так? Ну что, — он повернулся к Алевтине, — вызвала?
— Я номер не помню…. Два нуля и тройка или две тройки и один ноль?
— Дай сюда, — он выдернул телефон из ее руки, — и следи, за ним.
— Зачем?
— Чтоб не перевернулся на спину и не захлебнулся.
— Чем? — Алин голос дрогнул.
— Тебе какая разница? Следи, сказал. Да что ты его наглаживаешь, дура! Ему все равно….
Аля одернула руку, которой только что отводила Богдану волосы со лба. Слова Романа внушили в нее надежду. Настолько, что она даже не обиделась на оплеуху и не заметила его обидных слов. Она готова была подставить вторую щеку, лишь бы он оказался прав. Пусть называет ее как угодно, только пусть Богдан будет жив.
Карета скорой помощи приехала быстро. Осветила двор проблесковыми маячками, опросила Алю и Романа, уложила Богдана на носилки, ничего не ответив на вопросы о самочувствии парня. Аля хотела ехать с ним, но ей категорически запретили. Единственное, они сообщили в какую больницу его повезут. В дальний район, туда, где была кафедра по нейрохирургии.
— Рома, — Аля умоляюще сложила руки, глядя на друга, — пожалуйста, отвези меня туда.
— Поехали. — Тот пожал плечами. Но когда девушка шагнула к машине, он остановил ее.
— Может, переоденешься, пойдешь?
Аля оглядела себя — ее руки и одежда были испачканы кровью. Кровью Богдана…. У нее снова ослабли ноги, а к глазам прилили слезы.
— Боже…. — Всхлипнула девушка, прижимая ладони к лицу.
— Так, плакать потом будешь, иди, переодевайся или я поехал.
Аля побрела домой. Дорога, совсем недавно казавшаяся ей совсем короткой, вдруг растянулась до бесконечности. И конца края не было этому чужому дворовому проезду…. Наконец, задыхаясь от усталости, Аля открывала дверь квартиры. Но, не успев разуться, она прищурилась от вспыхнувшего света и посмотрела на мать, замершую в дверном проеме их с отцом спальни.
— Где тебя черти носят?… Господи, — внимательные глаза скользнули по ней, — Алечка, дочка, что с тобой? Что случилось?
Она шагнула к ней, протягивая руки.
— Это не моя кровь. Не моя…. — Аля вдруг посмотрела на мать так, словно видела ее впервые.
— А чья?
— А ты не знаешь?
Аля прошла в свою комнату и принялась собирать вещи. Она стянула через голову толстовку, бросила ее в угол, сбросила спортивные штаны и достала из шкафа темные джинсы.
— Ничего не понимаю…. — Наталья потянула дочь за плечо — Да что происходит? Куда ты собралась?
— Это ты виновата! — Повернувшись и выдернув руку, с ненавистью ответила ей дочь.
— Да в чем же? — Отшатнулась женщина.
— Ты все подстроила, да? — Наступала на нее Аля. — Я часто слышала про то какие знакомые у тебя есть. Не получилось с дядей Сережей, так ты бандитов на Богдана натравила?
— Аля, что ты такое говоришь? — На голоса из спальни выглянул отец.
— То и говорю. — Аля даже не взглянула на него. — Я знаю — ты на все способна, мама. Это ты, это все ты! Боже, Богдана избили, он без сознания, довольна? А ведь он — твой родной племянник, да черт с ним, он ведь человек! Живой человек! Как ты могла? Как ты могла, мама?
— Аля, — растерянно пролепетала мать, — но я не….
— Не надо! — Перебила ее дочь. — Хватит врать! Ты увидела что он опять пришел и испугалась. Ты меня предупреждала, да я думала, что ты успокоилась. Мы же расстались! Сколько можно?!
Девушка выдохнула и добавила спокойней.
— Что ты за человек? Нет, ты не человек, ты — чудовище! И знаешь, у меня больше нет матери, ты мне не мать! Я тебя ненавижу! — Выплюнула в лицо родительницы. — Ненавижу! И молись, чтоб Богдан выжил, иначе пожалеешь, поняла?
Она развернулась и вышла, громко захлопнув за собой дверь.
Глава 23
— Все это бред какой-то…. — Наталья смотрела вслед ушедшей дочери. — Сжала руками виски. — Бред…. Безумие…. Аркадий, — она повернулась к мужу, — ты слышал, что твоя дочь тут несла? Объяснишь мне, что все это значит?
— Наташа, — мужчина стоял, опершись о косяк двери, и прижимал руку, сжавшуюся в кулак к груди, — Наташенька, это ведь не правда? Скажи, что Алька ошибается, и ты к тому, что случилось, не имеешь отношения.
— Ах, вот оно что! — Женщина вспыхнула гневом, не замечая неестественной бледности лица мужа. — И ты туда же? С ума все посходили что ли? А знаешь, Аркаша, да! Да, я такая, как вы обо мне думаете. Бездушная сволочь, эгоистка, лицемерка, что еще? И раз уж на то пошло, давай я буду подтверждать все, что обо мне говорят. И замуж я за тебя пошла ради того, чтоб жизнь устроить. И не любила я тебя ни минуты. И Альку родила, чтоб ты уж точно с крючка не сорвался…. Что еще? Ах, да — и Альке ты не отец. Доволен?
Наталья выпалила все это и перевела дыхание. Аркадий смотрел на нее и молчал, только краска с лица схлынула, да губы сжались в тонкую линию.
— Аркаша? — Заподозрив неладное позвала женщина. — Аркадий, что с тобой?
Она вглядывалась в лицо мужа, наконец-то замечая гримасу страдания на нем и мертвенную бледность, и синюшный цвет носогубного треугольника. А потом он, неловко цепляясь рукой за арку двери, рухнул на пол….
— Пожалуйста, тетя, не плачь, — Аля держала в своей руке холодную ладонь Тамары, и как могла, пыталась успокоить женщину. Возможно именно эта ответственность за эмоциональное состояние человека, которому сейчас было хуже, чем ей, удерживала Алю в реальности, не позволяла окунуться в горе и страдать, страдать, страдать…. Пока о здоровье Богдана хоть что-нибудь не станет известно.
Равнодушные врачи скупо и даже как-то неохотно бросили, что состояние Бо очень тяжелое, что он без сознания и что у него черепно-мозговая травма. И все. Ни степени тяжести, ни каких-то уточняющих характеристик они не давали, объясняя свое молчание тем, что им самим еще не все известно.
Парень находился в реанимации, к нему даже родителей не пускали, и состояние неопределенности, неизвестности, бессилия медленно убивало и ее и мать Богдана и его отца.
С той страшной ночи прошло всего два дня, а казалось, что целая вечность. И о том времени, ДО Аля вспоминала как о чем-то далеком и ненастоящем. А еще она постоянно думала, что не отпусти она Бо, не прогони его, и ничего бы не было. Не лежал бы он тут в коме. И угрозы его жизни не было бы тоже….
Хлопок закрывшейся двери в отделение вторгся в мысли девушки, прерывая их течение, а саму ее заставил испуганно вздрогнуть.
— Вы родственники Вернера? — Обратился к тетушке вышедший врач.
— Что с ним? — Тома побледнела и, кажется, приготовилась в случае чего упасть в обморок. — Что с моим сыном?
— Значит так — ему сделали операцию. Состояние стабильное, угрозы для жизни больше нет, но….
— Что? — Тома схватилась за сердце.