Галина Степановна и Петр Прохорович были людьми простыми, бестактными и не очень образованными. Проживая на окраине города, работая на шахте, они практически не видели жизни. Дом — работа — работа — дом…. И так до самой пенсии. И тогда оказалось, что время ушло, что жизнь изменилась и они — два старика — уже никогда не смогут наслаждаться ее радостями. Поэтому они обиделись на весь белый свет и принялись срывать свою обиду на каждом близком человеке, к старости став совершенно невыносимыми людьми.
Алин отец был их единственным ребенком. В кого он уродился умным настолько, что смог поступить на горное отделение университета, так и осталось тайной для всей родни, но, по окончании школы, Аркадий собрал вещи, откланялся родным стенам и покинул отчий кров, переехав в общежитие. С тех пор прошло много лет, сын успел два раза жениться и чем мог помогал родителям, однако так и не смог добиться от них доброты и понимания к себе и своей семье.
Первый раз Аркадий женился на своей сокурснице. Марина была тихой и послушной девушкой, очень четко и ответственно понимавшей то, что родителей не выбирают. Она не понравилась им сразу уже тем, что сын не спросил их позволения, прежде чем делать предложение. Марина все чувствовала и понимала, но никогда не перечила. Однако ничто уже не могло смягчить сердца родителей по отношению к снохе. Какие-то странные, совковые установки у них были. Словно в приличной семье не положено привечать жену собственного сына и все тут. И что бы ни делала Марина — помогала, приезжала, была приветлива и терпелива — все равно получала в ответ одно лишь недовольное брюзжание свекров. Может они ее так в тонусе держали — кто знает? Однако дела это не меняет.
К сожалению (или к счастью), у Аркадия и Марины так и не родился ребенок. Первого они потеряли из-за того, что беременную Марину свекровь заставила кидать уголь. Срок был настолько маленьким, что девушка не знала, что беременна. Узнала лишь после кровотечения, открывшегося вечером, приведшего к выкидышу. Марина так и не смогла оправиться от потери и напрасных обвинений, что детей у них с мужем нет по ее вине.
Потом Аркадий увлекся другой женщиной и Марина, не выдержав, ушла восвояси, пожелав бывшему мужу найти женщину, что устроила бы его родителей. Аркадий женился второй раз, и его родители взвыли, познакомившись с молодой женой. Та лишь перешагнув порог их дома, огляделась, надменно приподняв изящную бровь, и парой емких фраз обозначила границы своей территории. Свекры поняли — это не тихая, послушная Марина. Она не будет приезжать к ним осенью перебирать выкопанный урожай свеклы, картошки и моркови. Не будет весной наводить порядок в доме, и мыть пыльные окна. Не будет беременной кидать уголь, потому что ей так сказано было. А уж ноги свекрови мыть и воду пить — такого от нее точно не дождешься.
И тогда вмиг стала хорошей Марина. И при каждом удобном случае, при Наталье и без нее, они Марину добрым словом поминали. И какая красавица была и какая умница. И какая хозяйственная. И как сын их непутевый такую жену потерял. Вот только Наталье до бывшей жены своего мужа, не перечившей и уважающей его родителей, вовсе дела не было. А самое страшное — сын попал под влияние новой жены и плясал под ее дудку, совсем не слушая советы мать и отца. И как бы не пыталась мать настроить его против, он горой стоял за свою Наташу. Пока в один прекрасный день сноха не позвонила сама и не предупредила — если свекры не успокоятся, она перестанет отпускать к ним сына. Они больше не увидят ни его, ни будущую внучку.
После этого заявления Наталью в доме родителей мужа возненавидели люто. А так как демонстрировать ей это они боялись, отдуваться пришлось маленькой Але.
Никогда не было у стариков нежности и любви к единственному ребенку своего сына. Все что они когда-либо хотели высказать ее матери, они высказывали ей, доводя девочку до слез. Пока однажды не прозвучало страшное — пристально глядя на подросшую внучку, бабушка заявила, что на отца она, Алевтина, совсем не похожа. Как, впрочем, не похожа и на мать.
После этого Аля несколько лет не навещала бабушку и дедушку. Пока отец не уговорил мать, что те раскаиваются за подобные предположения и скучают по внучке. Но, наверное, Аркадий просто выдал желаемое за действительное. Как бы там ни было, хоть раз или два за лето, на выходные, девушка, скрепя сердце отправлялась в «попу мира». По возвращении, обычно получала от папы подарок за терпение и лояльность. И вот сейчас она ехала туда не на выходные, а на неопределенный период времени, который может продлиться до конца лета!
Аля прекрасно знала норов своей матери. Уж если она решила наказать, то сделает все по максимуму. Простым запугиванием не ограничится. Даст почувствовать как это, перечить и позорить. И разочаровывать родителей.
Тем временем машина уже ехала по узкой улочке, ведущей в тупик, где стоял дом родителей отца. Припарковавшись у дощатого забора, мужчина вышел из машины и, открыв багажник, вынул из него два объемных пакета с продуктами и прочими нужными мелочами. Алевтина уныло несла на плече свою сумку с вещами.
После бурных и насквозь фальшивых приветствий, Аркадий препоручил свою дочь старикам и собрался ехать домой. Аля вышла его проводить и, уткнувшись в плечо, в очередной раз за этот день, расплакалась.
— Слушай, — отец погладил ее по спине, — потерпи пару дней, ладно? Здесь не так уж и плохо, недавно сделали водопровод, больше не нужно мыть посуду в тазике. К концу лета может и до туалета в доме руки дойдут. Ну же, ребенок….
— Я не жеребенок, — промычала девушка, не отрывая лица от отцовского плеча.
— А я попозже поговорю с мамой. Может она и разрешит тебе вернуться….
Подарив дочери несбыточную надежду, отец уехал, а Аля осталась. Взглянув в тут же изменившиеся лица дедов, она ушла в свою комнату и просидела там до следующего утра, отказываясь от еды и предложений прополоть огород, раз уж она приехала со своей крепкой и молодой спиной.
Ночью голодная и несчастная, опять долго плакала, уткнувшись в подушку лицом, чтоб никто не услышал. И тогда сделала для себя один важный вывод — во всем, что с ней случилось, виноват Богдан Вернер. Он и только он своими играми довел ее до этого ада. А сейчас он развлекается с другими девицами, совершенно не интересуясь, что с ней, где она, и как ей сейчас плохо.
И что бы ни начала чувствовать Аля к Богдану накануне ночью, с того момента в сердце ее поселилась обида и злость на парня.
— Ну что? — Роман покосился на замершего перед монитором ноутбука друга. — Не отвечает?
— Даже не открыла еще. — Ответил тот, не поворачиваясь.
— Она тебя динамит, Бо! — Не выдержал тот. — Забей, она того не стоит.
— Это не тебе решать.
— Ты несколько дней пытаешься до нее дозвониться, в он-лайн она не выходит. Тебе не кажется это странным?
— Вот именно, что кажется! — Не выдержал Богдан. — Кажется… что человек просто испарился без следа. Где ее теперь искать?
— Зачем? — Роман волнений друга не разделял. — Она тебя динамит. Или уехала куда-нибудь. С парнем своим, наркоманом….
— А если он ее угробил?
— С ума не сходи! Слушай, ты достал уже со своими страданиями, Вернер! Ты опять превратился в кисель. Эта девчонка на тебя дурно влияет.
— Я поехал. — Богдан сорвался с места, схватив со стула свою мотоциклетную куртку.
— Куда? — В спину ему крикнул друг.
— Искать. — Не поворачиваясь, ответил он.
— Приплыли. — Под нос себе пробурчал Роман, устраивая ноут у себя на животе и включая какой-то фильм.
Бесполезно прокатавшись по городу целый день, Богдан, наконец, догадался позвонить Алькиной подружке, Марусе. Шансов, что девица, так недвусмысленно проявлявшая к нему свой интерес, расскажет, где девушка, было мало. Но она хоть знает, жива ли Караля, здорова ли. То, что он удалил номер, форматируя флешку, Богдан, конечно же, соврал. Как будто ему делать больше было нечего. Он этот номер просто заблокировал, как большинство номеров ненужных людей. Поэтому нашел его без труда.