— Богдан! — Она потянулась куда-то мимо него, под елку. — Что это?
Достала подарочный пакетик.
— Дед Мороз, наверное, приходил, пока я за тобой ездил. — Усмехнулся он, наблюдая за ней. — Откроешь?
— А это мне?
— Нет, какой-то другой девушке. Она придет сразу после тебя….
— Бо! — Аля снова шлепнула его по животу. Не больно, но ощутимо.
А потом слезла с него, завернулась в его рубашку и заглянула в пакет.
— Богдан, — она вытащила из него пару вязаных шерстяных носочков, — Боже, как мило….
— Это мама связала.
— Когда?
— Когда ты готовилась к олимпиаде. Ей пришлось поспешить. Примеришь?
Алевтина убрала в сторону пакет и натянула на ноги носки.
— Как раз. — Она вытянула ножку, демонстрируя, что обновка подошла идеально. — Спасибо! И маме передай.
— Сама передашь. Я ей обещал, что на каникулах обязательно познакомлю вас. Должна же она знать ради кого старалась.
— Конечно. — Закивала девушка. — Конечно, мы поедем к твоим родителям. Хочешь, прямо завтра? — У нее вдруг испортилось настроение и взгляд только что сияющий от восторга, потух. — Если я, конечно, выживу после своего побега.
— А ты все из пакета достала? — Богдан решил отвлечь ее от неприятных мыслей. Все равно он не сможет убедить ее, что решит все проблемы, которые могут ожидать ее завтра. Что теперь за нее есть кому вступиться и есть с кем разделить ответственность. И он больше не позволит случиться такому как летом. Когда за его своеволие расплачиваться пришлось ей, долгой ссылкой с нелюбимыми родственниками.
— Там еще что-то есть? — Аля вновь загорелась интересом.
— Ну, посмотри. — Бо пожал плечами так, словно он и сам не знал. — А вдруг?
Покосившись на него, Аля залезла в пакетик и вытащила из него небольшую коробку, размером с две ее ладони.
— Что это?
— Открой и узнаешь. Я надеюсь, Дед Мороз угадал и тебе понравится, а-то точно придется отдать той девице, что явится, когда ты уйдешь домой….
— Господи, Богдан…. — Алечка открыла коробку и кончиками пальцев прикоснулась к лежащему в ней украшению.
Это был серебряный браслет известной на весь мир датской торговой марки. На тонком жестком ободке его нанизаны были изящные подвески.
— Я так хотела такой браслет. — Восхищенно говорила девушка. — Маму просила. А она сказала, что мне еще рано носить такие украшения и что с меня хватит золотых сережек. И вообще, рекомендовала увлекаться более дорогими металлами, чем серебро….
— Тебе нравится?
— Очень.
— Давай помогу застегнуть. — Богдан приподнялся на локте и достал браслет из коробки. Аля, кажется, боялась к нему прикоснуться.
Когда браслет окольцевал тонкое запястье девушки, Бо сказал ей, прикоснувшись к одной из подвесок:
— Знаешь, как он называется?
— А он как-то называется? — Удивилась она.
— «Из Парижа с любовью», видишь…. — Его пальцы задержались на подвеске — маленькой копии Эйфелевой башни. — Это Париж, а это…. — Он указал на красное сердце, что в объятиях держали двое медвежат, — это любовь.
— Спасибо! — Аля повисла на шее парня. — Я люблю тебя….
Он вместо ответа так крепко сжал свои объятия, словно кто-то пытался в данную минуту ее у него отобрать.
— Я же говорила, что где-то его уже видела…. — Наталья в очередной раз затянулась сигаретой. Выдохнула облако дыма на лежащую перед ней на столе фотографию. Фото ее сестры, ее бывшего жениха и их сына. Богдан Игоревич Вернер…. Парень Алевтины…. Брат Алевтины…. — Что же это происходит-то, Аркаша? — Не поворачиваясь, обратилась она к мужу. — Как так могло случиться? Как Алька могла так со мной поступить?
— Они же не знают, Наташ. — Муж подошел и помассировал ей плечи.
— Это дела не меняет. — Она сбросила его руки и встала из-за стола. Подошла к окну, зябко поежилась, обнимая себя руками. — Господи, за что мне это? Одно радует — теперь есть повод разлучить Альку с этим парнем. Железобетонный повод. Вот только пусть явится домой…. — Женщина нервно хохотнула.
— Наташа, может не стоит торопиться? Такое чувство, что ты им за что-то мстишь….
— Аркаша, ты что не понимаешь? — Она резко повернулась к мужу и налетела на него, словно это он был во всем виноват. — Это же сын Игоря. Того самого, помнишь я тебе рассказывала? Игоря, который использовал меня, влюбил в себя, соблазнил и бросил! Выбрал мою сестру! Предал меня! Да я ни одной минуты, ты слышишь, ни одной лишней секунды не позволю ему быть рядом с моей дочерью!
Она выдохлась и оперлась руками на поверхность стола. Опустила голову.
— А тебя что больше всего беспокоит, Наташ, — тихо спросил муж, — то что Богдан — брат Алевтины или то, что он — сын того самого Игоря?
— Господи, Аркашенька, — Наталья растерла руками лицо, — ну зачем ты цепляешься ко мне со всякой ахинеей?
— Все же ты не ответила.
— И не стану отвечать на твои бредовые вопросы. Неужели и так не понятно?
Наталья прошла мимо замершего мужа в спальню, где ее подруга наводила порядок.
После того как Алевтина сообщила фамилию своего парня, для Натальи вдруг все встало на свои места. И тяжелое чувство, будто она забыла нечто очень важное и никак не может вспомнить, испарилось без следа.
Вот что ее мучило, царапало занозой ее мозг — память! Сходство! Богдан не был точной копией ни отца, ни матери, но в определенные моменты нечто до боли знакомое сквозило в его облике — тембр голоса, мимика, жесты…. Игорь и Томка жили в нем и он весь олицетворял собой их связь и их предательство.
Наталья тогда, предприняв несколько бесплодных попыток дозвониться до дочери, отбросила в сторону телефон и бросилась в спальню. Под недоуменными взглядами мужа и подруги, она, стиснув зубы, выворачивала из ящичков и сбрасывала с полок документы, важные бумаги, фотографии — все, что до этого момента лежало аккуратными стопками разноцветных папок.
— Вот она! — С довольным видом взмахнула она найденной, наконец, фотографией. Так, словно это флаг победы. — Я же говорила!
И с размаху бросила несчастное фото на стол. Богдану на ней было лет шестнадцать, он выглядел немного иначе. Не удивительно, что она сразу не узнала его — это фото она видела всего раз в жизни, а потом сунула подальше с глаз и вообще, не понятно, почему не выбросила, забыла, наверное. И все же не узнать в этом подростке парня, ухаживающего за дочерью, было невозможно.
Это был он….
— Рит, — сейчас она прошла в комнату, наступая на документы, и устало опустилась на кровать, оперлась локтями на колени и уронила голову на ладони, — не надо, я сама приберу….
— Да мне не сложно, Натуль, — подруга присела рядом, — я же понимаю, как ты себя сейчас чувствуешь. Н-да-а…. — она покачала головой, округлив глаза, всем своим видом выражая отношение к беде, постигшей подругу, — кто бы мог подумать, Алечка, такая милая, послушная девочка…. Знаешь, дорогая, ты должна сразу расставить все точки над «и»! Вот как она явится домой, так и расскажи! Такие дела надо сразу пресекать! Сразу же, немедля ни секунды. Еще неизвестно, — пробормотала она в сторону, — чем они сейчас там занимаются….
— Ох, Рит, не говори мне этого, а то я с ума сойду. Вот пусть только явится….
— Ну уж нет! — Вдруг вмешался в их разговор Аркадий. — Наташа, это ведь твоя дочь, ты вообще понимаешь, что ей будет больно? Она же этого парня наверное любит. Подумай о ней, о ее чувствах.
— И что мне делать, прикажешь? — Вскинулась на него жена. — Может быть, позволить это безобразие, думая о ее чувствах? Да какие там чувства, Аркаша? Так, блажь детская. Погорюет и забудет! Медлить нельзя, как ты не понимаешь?! Ты знаешь, что может произойти?
— Просто прошу тебя, не руби так сразу, дай ей время.
— Но как? — Женщина недоумевала и не хотела понять, что хочет от нее муж. — Что мне делать? Как поступить?
— Я знаю, дорогая, — он сел рядом и обнял ее за плечо, — только доверься мне. Позволь мне хоть раз сделать по-своему и не лезь. Обещаешь? А я тебе обещаю, что уже завтра Алечка и Богдан не будут вместе.