— Да мама! — Аля вдруг встала как вкопанная. — Пусти! — Она вырвала руку из захвата ее пальцев. Развернулась и бросилась бежать к Богдану, который стоял на том же месте и, играя желваками, наблюдал за ними. Подбежала, обняла за шею и поцеловала крепко, от всей души его поцеловала. Важно ли ей было, что думает ее мать? Нет. Ушли куда-то ее стеснение и страх. И желание еще один последний раз прижаться к нему, вложить все, что чувствовала в свой поцелуй, победило.
Целовала самозабвенно, так, словно время остановилось, пока он сам не прервал поцелуй и, тяжело дыша, прошептал:
— Ну все, малышка, иди. Иди! — Он отступил на шаг назад, выпуская ее из объятий.
Аля, собрав все свои внутренние резервы по кусочкам, развернулась и на слабых ногах поплелась к матери, ни разу больше не обернувшись….
Несколько минут спустя, Богдан стоял у своей машины, затягиваясь сигаретой, и смотрел на самолет, набирающий высоту в синем небе.
— Буря, — процедил он, цитируя Горького, — скоро грянет буря….
Почему-то он не сомневался в том, что эти каникулы неспроста свалились им на голову. Знать бы еще заранее, чем они закончатся….
Богдан выбросил окурок и сел в машину. Прислушавшись к себе и с досадой отмечая чувство внезапной пустоты внутри, где-то в районе желудка, он нехотя поехал домой.
Поездка в Петербург не оправдала надежд Натальи. Алевтина все десять дней не выпускала из рук телефон, общаясь с ненавистным Вернеровским отпрыском с помощью бесплатных приложений. Часто женщина заставала дочь за сеансом видеосвязи с парнем, а уж сообщения она ему тыкала просто каждую свободную минуту.
Не помогало ничто — ни достопримечательности северной столицы, ни ее насыщенная культурная жизнь. Аля даже отказалась от балета. Это же уму не постижимо — ее мечтой было посмотреть эту постановку. И когда она все же уговорила девочку пойти, та откровенно скучала и ждала антракта для того, чтоб вновь уткнуться в телефон. Воспитание не позволяло ей сделать это во время действия.
Тогда Наталья решила пойти другим путем.
— Аля, собирайся, нас ждут великие дела! — Заявила она, зайдя однажды утром в ее комнату. На каникулы они арендовали двухкомнатную квартиру — она вышла им гораздо дешевле гостиницы, благодаря старым знакомствам. Алевтина не шевельнулась — она с трудом адаптировалась к четырехчасовой разнице. Вернее, совсем не адаптировалась, ведь по ночам вместо сна она болтала с Вернером. Что ж, это ее проблемы.
— Что, мама? — Сонно отозвалась девушка, приподнялась на локтях, а потом снова рухнула в постель, намереваясь продолжить прерванный сон.
— Просыпайся, соня! — Наталья не сдавалась.
— Пожалуйста, мама, — не открывая глаз, сопротивлялась девушка, — у меня же каникулы….
— Подъем. — Наталья будто не слышала ее. — Ты же не хочешь, чтоб я окатила тебя водой?
— Нет. — Недовольно ответила Аля на эту угрозу и наконец, села на постели.
— Итак, — с энтузиазмом принялась женщина делиться планами на день, — сейчас мы позавтракаем где-нибудь. Только ты и я….
— А папа?
— Папа подождет нас здесь.
— А потом?
— Потом? О, потом мы пойдем выбирать университет!
— Зачем? — Аля проснулась мгновенно.
— Странный вопрос, — удивилась Ната, — вообще-то ты, вроде как, поступаешь в этом году. Ну, не сложилось с Егором и Москвой, тогда пока мы здесь, может, рассмотрим варианты? Вдруг тебе что-то подойдет.
— Нет, — категорично заявила Аля и вскочила с кровати, — я не собираюсь поступать ни здесь, ни в Москве. — Она нервно мерила шагами комнату. — Я уже выбрала универ. Дома.
— Алевтина Аркадиевна, вы с ума сошли? — женщина изобразила искреннее недоумение. — Доченька, ты… ты что же, решила свою жизнь, свое будущее потерять из-за парня? Ты серьезно? Зачем он тебе, похоронщик? Хочешь всю жизнь слушать истории про похороны? Да ты даже рассказать о профессии мужа будешь стесняться! Ты вообще, чем думаешь?
— Мама, я люблю его.
— Е-рун-да! — Она выдохнула, чувствуя, что заводится. А сейчас это лишнее — Алька тут же встанет в оппозицию ей назло. — Аля, девочка, неужели ты не наигралась?
— Мама, — Аля смотрела на нее и совершенно серьезно утверждала, — я не играла. У нас все серьезно. Все по-настоящему.
— Чушь! У вас с Егором тоже было все по-настоящему. И что ты чувствуешь сейчас к нему? Правильно, ничего! Это все временно, пойми, детка! Это скоро пройдет. Аля, ты не знаешь, какие парни учатся здесь, это же небо и земля!
— И не хочу знать!
— Послушай, — Наташа села на кровать дочери, потянула ее за руку, усадила рядом с собой, — давай не будем ссориться?
— Тогда не предлагай мне такое, мама.
Наталье очень хотелось дать дочери подзатыльник, дабы выбить из нее все дурные мысли, но она сдержалась и вместо этого погладила ее по волосам.
— Я не буду предлагать, но и ты должна знать от чего отказываешься. Чтоб потом не обвинять меня в том, что я не настояла.
— Я и не буду.
— Ты не можешь знать. А вдруг? Вдруг через пять или десять лет ты придешь ко мне и спросишь, почему, когда выдалась такая уникальная возможность получить престижное образование, остаться в столице, стать кем-то, я не убедила тебя, не показала тебе, от чего ты отказываешься?
Аля молчала и Наталью это вдохновило.
— Я куплю тебе квартиру. Станешь петербурженкой, а твои дети уже не будут приезжей лимитой. Выйдешь замуж за достойного парня из хорошей семьи, потом даже не вспомнишь своего Богдана. А если вспомнишь, то содрогнешься от мысли, что чуть не потеряла все это из-за него. Ну? — Она улыбнулась и погладила ее по спине. — Едем?
— А если я поеду, ты не будешь возвращаться к этому вопросу?
— Нет, — она подняла правую руку, развернув ее ладонью к дочери, — клянусь!
— И даже если мне не понравится, и я откажусь? Не будешь настаивать?
— Я постараюсь. — Примирительно кивнула женщина. — Собирайся.
Она вышла из комнаты дочери. Ждала ее, сгорая от нетерпения — она большие надежды возлагала на свой план. Аля не знает, не понимает, от чего отмахивается, как от ненужной мелочи. Сейчас ей кажется, что главное — быть рядом с ее парнем. Но на самом деле, она ведь умная девочка. Немного помешавшаяся от влюбленности, но умная! Она не сможет сделать неверный выбор, ведь она ее не такой воспитывала. И всегда пыталась привить девочке прагматизм, практичность. Учила ее принимать решения всегда в свою пользу, а не в пользу окружающих ее людей. Учила любую возможность использовать, если она вела к получению прибыли. Почему все ее уроки не усвоились в Алиной голове так, как она хотела? Но может быть все это сидит в ней? Может быть нужен лишь толчок? Так пусть этим толчком станет обещание матери подарить ей, наконец, свободу, но…. Свободу здесь, в Петербурге, свободу под грифом «Обучение».
Если Алю не привлекут подобные перспективы, значит она просто дура. Такая же, как ее, Наташи, сестра. Такое же недоразумение, как бестолковая никчемная Томка, которая кроме ребенка от чужого мужика, в жизни ничего путного сделать не смогла.
Велико же было ее разочарование, когда Аля не попалась на ее удочку. Да, она ходила вместе с матерью по разным институтам, академиям, университетам. Да, она делала вид иногда, что ей интересно. Но перед самым отъездом заявила, что ни за какие коврижки не поедет сюда учиться. И из-за чего? Вернее, из-за кого?! Из-за парня!
Наталью чуть инсульт не хватил. У нее даже глаз задергался, когда она выслушала аргументы дочери, сводящиеся к выражению — «люблю, жить без него не могу».
Женщина сдержала обещание — она не сказал ни одного слова, не настаивала и не пыталась убедить. А на следующий день, все так же, не одарив дочь даже взглядом, она вернулась домой с твердым намерением раскрыть карты при первой же возможности.
Не слушая протесты Алевтины, вернулись они на такси, коих в аэропорту было предостаточно. И наблюдая за тем, как расцветает ее дочь, глядя в окно машины на улицы города, она чувствовала в душе слепую ярость на ребенка, не оправдавшего ее надежд. Поэтому когда Аля дома, наскоро приняв душ, собралась к своему парню, она каменным изваянием встала между ней и дверью.