Она была в Виллидже уже через сорок минут. Всю дорогу, пока ехала в такси сквозь деловую часть города, твердила себе, что Стефан Джулиус теперь для нее не опасен, что он не может ей навредить. Ее жизнь его вообще не касается. Эта уверенность пропала, как только она увидела его, сидевшего в мягком кресле спокойно и нагло, нога на ногу.
– Магдален, – сказал он и встал.
– Стефан.
Он выглядел старше, но все же не изменился.
– Теперь миссис Тайлер, насколько я знаю.
– Это верно.
– Твой американский период жизни – и американский муж ему под стать.
Он посмотрел вдаль, за ее спину.
– Ах, какая жалость, а я-то надеялся его увидеть.
– У него другие дела.
– Не беспокойся, – он снова сел. – Твоя мать шлет свою любовь тебе и твоему сыну. Валентин здоров?
– Вполне. Спасибо. Как мама и Оми?
– Твоя бабушка стареет, как и все мы, а у Эмили все прекрасно.
Он помолчал.
– Руди говорит мне, что ты делаешь успехи. Сдается мне, в нашем роду до сих пор не было ни одной певицы кабаре?
Он бросил взгляд на Майкла, сидевшего рядом с Руди на диване, и обронил:
– Что ж, все в этой жизни может случиться впервые.
– Сядь, Мадди, – сказал Майкл, указывая ей место рядом с ними. Она села, радуясь их присутствию и испытывая приступ тошноты при виде Стефана. Как всегда.
– Итак, теперь Мадди? – Стефан улыбнулся. – Очень мило. И звучит уютно – по-домашнему.
– Что привело вас в Нью-Йорк? – спросила Мадлен.
– Дела, дела… И, конечно, хотел повидать вас обоих, – он сделал паузу. – И навестить могилу.
Никто не проронил ни слова.
– С тех пор, как мы узнали, что твой отец был похоронен – довольно загадочная история, как нам показалось – на кладбище в округе Вестчестер, мы решили, что по крайней мере одному из нас следует отдать дань уважения его праху.
– Он хочет убедиться, что папа мертв, – сказала Мадлен Руди, белому, как мел, но внешне спокойному. – Что ж, в этом нет никакой тайны, – добавила она для Стефана. – Наш отец хотел, чтоб его похоронили рядом с теми, кого он любил и кто любил его.
– Уверен, никто из вас не был против этого? – спросил Руди.
– Ни против его смерти, ни против его похорон, – ответил Стефан. – Если честно, для него это просто облегчение – по сравнению с его жизнью.
Мадлен встала.
– Что-нибудь еще?
Гнев просто душил ее, клокотал в ее венах и, казалось, зажег каждый кончик ее нервов. Но этот гнев придал ей и силы.
– Только один вопрос. – Он был задан Стефаном осторожно. – Где скульптура? Я был бы непрочь взглянуть на нее – после стольких лет загадок.
– У меня ее нет, – сказала Мадлен. – А если б и была, сомневаюсь, что подпустила бы вас к ней даже на милю.
– Ты ее продала?
– Я никогда ее не продам.
– А ты не будешь так любезна сказать мне, где она?
– С удовольствием. Она – в банковском сейфе.
– В Нью-Йорке?
– Нет, – ответил Руди, вставая рядом с сестрой. – Какое вам до скульптуры дело?
– А ты ее видел, Руди?
– Нет.
Джулиус улыбнулся.
– Может, ее и вовсе не существует?
– Какое вам до этого дело, Стефан? – Мадлен повторила вопрос брата. – Конечно, она прекрасна и даже бесценна – но вам она вовсе не нужна. Имея все деньги Грюндлей и все эти ваши собственные поганые деньги, почему вы так упорно интересуетесь Eternité?
– Любопытство, – ответил он. – И потом, мне никогда не нравилось, когда меня надувают. Такой я чувствительный.
– Никто вас не надувает, – холодно отрезал Руди.
– И я также не в восторге, когда надувают мою жену.
– Единственный человек, которого всегда надували, это – Магги, – ответил Руди. – И вы это отлично знаете.
– Ах, Магги! – опять улыбнулся Джулиус. – Женщина, которая постоянно меняет имена. Один год – швейцарка, потом вдруг – француженка, а теперь вот – американка.
Он встал и опять обратил все свое внимание на Мадлен.
– Насколько я знаю, власти в этой стране не жалуют фиктивные браки, или я не прав?
– Не понимаю, что вы имеете в виду, – сказала холодно Мадлен.
– В самом деле?
– Думаю, вам пора уходить, – вмешался Руди.
– А ты, сколько ты платишь за то, чтоб отлынивать от ежегодного призыва в армию? Твой долг гражданина, а?
– Почему бы вам не вернуться в Цюрих и не поразвлечься слегка, выясняя?
– Ох, Руди! – Джулиус протянул правую руку и погладил своего пасынка по белокурым волосам. Руди, весь серый в лице, не шевельнулся. – Ты стал для меня таким большим разочарованием – и для мамы тоже. Бедная мама!
Он посмотрел свысока на Майкла, все еще сидевшего на диване, а потом, взглянув с отвращением на свою руку, достал носовой платок и вытер пальцы.
– Вон отсюда, – проговорил Руди.
– С превеликим удовольствием.
– Какой обаятельный человек, – сказал Майкл после того, как Джулиус ушел.
– Магги? – Руди взглянул на сестру. – Ты в порядке?
– Нет.
– Нет, – согласился он. – И я – тоже. Мадлен села, ее ноги ослабели – теперь, когда отчим ушел.
– Это просто нечто – то, как он действует на меня. Я вижу его только третий раз – с тех пор, как ушла из дома – и все равно по-прежнему в его власти выводить меня из себя.
– Из всего того, что рассказал мне о нем Руди, – медленно произнес Майкл, – я понял, что Джулиус привык получать все, чего бы ни захотел. Такие типы привыкли повелевать. А вы оба ускользаете из-под его власти, и это бесит его – просто до безумия. Он способен на что угодно.
– Мне не нравятся его угрозы по поводу твоего брака, Магги, – нахмурился Руди. – Ты думаешь, он начнет строить козни?
– Кто может знать? – Мадлен покачала головой. – Он грозил мне и в Париже… но ничего не предпринял. Хотя, конечно, грозил он Люссакам, а не мне напрямую.
– Может, Гидеону нужно переехать к тебе – на время? – предложил Майкл. – На случай, если отчим все же начнет делать пакости. А если и начнет, – добавил он, – ну и пусть, пусть себе лезет вон из кожи. Найдется куча людей, которые мгновенно ослепнут и поклянутся, что вы – самая счастливая пара на свете.
– Да я даже не видела Гидеона вот уже две недели. Откуда мы знаем, что Стефан за нами не следил?
Она криво улыбнулась:
– Может, один частный детектив следил за другим.
– Давайте-ка не будем доставлять ему удовольствие. Будто он довел нас до паранойи, – твердо сказал Руди. – Сдается мне, он приехал в город по делу, а мы для него – так, побочное развлечение.
Мадлен молчала, вспоминая, как в Париже отчим заставил ее чувствовать, будто за ней шпионят. Он выгнал ее из дома Люссаков. И, похоже, ему б легко удалось поломать ей жизнь, не встреть она тогда Антуана. Но тогда Стефану не повезло. А теперь – теперь она тоже не намерена ему в этом помочь. Валентину здесь хорошо живется, и она будет за это бороться. На какое-то мгновение она позволила себе погрузиться в воспоминания о тех минутах, которые они с Гидеоном пережили в День Благодарения. Ей уже почти начало казаться, что она просто придумала эту неожиданную, головокружительную близость. Но если быть честной с собой, это было на самом деле, и терпение и время могут подарить им это опять.
Если только Стефан не сделает что-то, чтоб это разрушить.
– Магги, да ты вся дрожишь, – сказал озабоченно Руди, беря ее руку.
– Все это так странно, – проговорила она. – Когда Стефан приехал в Париж, он добился только того, что я оказалась в объятиях Антуана. По странному капризу судьбы, он подтолкнул меня к величайшему счастью моей жизни. И все же…
– Что, дорогая?
– У меня такое чувство, что он – посланец несчастья.
– Какая скотина, – быстро сказал Майкл. – Успокойся, Магги, это все – чепуха.
– Правда?
На следующий вечер, в среду, в четверть девятого, вскоре после того, как Мадлен ушла из дома на работу в Лила, Дженнифер Малкевич читала на ночь Валентину одну из его любимых книжек в тщетной надежде, что ребенок наконец-то уснет. Он постоянно недосыпал, но, странно, это никак не сказывалось на его здоровье. Но Мадлен все равно очень беспокоилась.