Но он удивил меня, сказав:
— Никс испытывала такие же проблемы.
— Правда?
Никс, казалось, всегда точно знала, что она делает, как будто она целиком и полностью верна каждому решению. Она никогда не колебалась, и она никогда не утрачивала контроль.
— Никс не всегда была такой, — сказал мне Ронан, вновь улавливая мои мысли. — Её воспитывала семья её матери, люди. Только потом она пришла тренироваться с богами. Для неё это стало большой переменой.
Это определённо объясняло более человеческие качества Никс. Она обладала некой двойственностью — такая человечная в одну секунду, а в следующую такая же бесчеловечная, как и боги.
— Как Никс справилась с нерешительностью? — спросила я у Ронана.
— Ты должна верить в то, что делаешь, и в то, что это ради блага.
— Даже когда я знаю, что правильный поступок противоречит желаниям Легиона?
— Дело в твоих сёстрах, — сказал он.
— Да, но не только в них. Мой долг спасать жизни, особенно жизни моих сестёр, всегда будет перевешивать поимку плохого парня. Я могу поймать его потом. Однако я не могу вернуть кого-то к жизни, если они умерли.
Я знала, что должна была выразить эту мысль более аккуратно, особенно разговаривая с самим Лордом Легиона. Но Ронан, казалось, принадлежал к тем, кто ценит прямоту.
— Ты определённо умеешь перейти сразу к сути проблемы, — заявил он с бесстрастным лицом.
— Однако мои манеры — это не манеры Легиона, — сказала я. — Мы должны ожидать людских потерь, устранять угрозы любыми возможными средствами. Нам говорят, что сопутствующий ущерб неизбежен — и даже предпочтителен по сравнению с уроном, который злодей продолжит наносить, если останется на свободе.
— А как считаешь ты? — спросил у меня Ронан.
Впереди лежала опасная территория. Ронан мог казаться охотно идущим навстречу. Иногда он даже казался человечным. Но я не могла забывать, что он бог, а боги совсем не похожи на нас, людей. Они даже не были похожи на ангелов.
— Возможно, Легион прав в том, что спасение ценой поимки преступника допускает, что преступник будет ещё дольше наносить ущерб, — согласилась я. — Но я просто не могу жертвовать невинными. Потому что где пролегает грань? Когда холодность солдата Легиона, выполняющего свой долг, пересекает грань безразличия к человеческим жизням? Или хуже того, дьявольского удовольствия от обрывания их жизней?
— Ты беспокоишься из-за своей жажды власти.
— Как вы не оказываетесь захвачены магией момента? Как вы не отвечаете на её соблазнительный зов, когда она течёт по вам, полыхая как лесной пожар, крича, чтобы её спустили с цепи? — отчаянно спросила я. — И хочется все больше и больше. Все остальное отлетает в сторону, и сам становишься монстром.
Так я чувствовала себя, когда допрашивала наёмника. Я страстно желала ощутить эту силу, обжигающую меня, и в то же время больше никогда не хотела чувствовать себя так.
— Ответ таков: ты учишься контролировать свою силу, — сказал он. — Ты так быстро получила так много магии. Неудивительно, что она берет над тобой верх. Контроль. Все дело в удержании контроля.
— У вас все так просто звучит, — сухо сказала я.
— Это не так.
Что-то в том, как он это сказал, во взгляде его глаз, заставило меня задаться вопросом, не говорил ли он о самом себе. Неужели даже боги борются с тем, чтобы не оказаться захваченными всей этой силой? Неужели я уловила редкую возможность заглянуть в душу непроницаемого Бога Войны?
— Магия поглощает некоторых людей, — прямо сказала я. — Они меняются. Они начинают смотреть на людей как на ничтожество, как на тварей, существующих исключительно для их развлечения. Это и случилось с Балином Давенпортом, Дезертиром. Я читала его отчёт. У него явно имеется красочное портфолио достижений после ухода из Легиона. Он жестокий и извращённый мужчина. Это тренировки Легиона заставили его стать таким? Его время здесь превратило его в монстра?
Несколько тяжёлых моментов Ронан молчал.
— Ты не делаешь свою жизнь проще, задавая эти вопросы, — сказал он наконец.
— Меня обвиняли во многом, но в упрощении своей жизни — никогда, — ответила я. — Или чьей-то жизни, если на то пошло.
— Продолжай задавать эти непростые вопросы, Леда. Просто не слишком громко, — добавил Ронан. — Я потерял слишком много ангелов из-за жестокости, о которой ты говоришь, из-за этой жёсткости, которая делает их высокомерными, заставляет верить, будто они могут бросить вызов власти богов и вредить любому, кому им вздумается. Ангелы — защитники человечества, паладины. Им даны силы, которыми не обладают простые смертные, чтобы они могли защищать Землю и людей, живущих там. Не допускай ошибок, которые совершили эти падшие ангелы.