Невин лениво открыл «Меч воина».
«Поскольку все должно поглощаться Волей истинного Воина, даже тайные места Тьмы, забытая Истина вызывает наибольшее восхищение, и те, кто в схватке сошлись под Сигилом…»
Фыркнув, Невин закрыл книгу и отбросил в сторону.
— Интересно, почему эти люди всегда пишут такой бред? — заметил он, обращаясь к желтому гному.
Гном привычным жестом почесал живот, затем схватил несколько угольков из камина и разбросал их везде по ковру. До того, как Невин смог его схватить, гном исчез. Старик поднимал последний из угольков, когда в дверь постучали.
— Это Джилл.
— Заходи, дитя, заходи.
Она вошла, закрыла дверь, потом прислонилась к ней, словно чувствовала себя очень утомленной.
— Я пришла попрощаться. Мы с Родри уезжаем завтра.
— Боги! Так скоро?
— Так скоро. Дело в том, как Блейн относится к Родри. Вся его щедрость заставляет Родри острее чувствовать свой позор. Иногда я совсем не понимаю этих мужчин, связанных своей честью.
— Им приходится вспахивать поле, полное камней. Но я надеялся, что вы задержитесь здесь по крайней мере до того, пока я не закончу свои дела.
— Мне будет тебя не хватать.
— Правда? — Невин почувствовал, как у него перехватывает горло. — Мне тоже будет тебя не хватать, но ты всегда сможешь связаться со мной через огонь.
— Да. — Джилл так долго молчала, что Невин подошел поближе и внимательно посмотрел на нее. — Я много думала о разных вещах. Временами мне так жаль, что я не отправилась с тобой, когда ты хотел, чтобы я изучала травы. А теперь слишком поздно.
— Из-за Родри?
Она кивнула, о чем-то думая.
— Когда-нибудь я забеременею и не смогу больше ездить с ним, — сказала она наконец. — Если я отправлюсь в дан Гвербин, чтобы жить с отцом, то Родри даже не сможет меня навещать — из-за ссылки. Но будь я проклята, если закончу свою жизнь девушкой в таверне, как мама. Поэтому, видишь ли, я думала, может…
— Конечно, дитя! — Невин чувствовал, что ему хочется плясать от радости. — Почему бы тебе, мне и малышу не устроиться где-нибудь в таких краях, где людям требуются травник и ученица? Кто нам может это запретить?
Джилл улыбнулась так радостно и с таким облегчением, что показалась Невину ребенком.
— Если бы не упрямство Родри, то мы могли бы сделать это прямо сейчас, — продолжал Невин. — Но я не могу представить его копающимся среди трав.
— Он может и согласиться — в ночь, когда Луна становится пурпурной и падает с неба.
— Будем иметь это в виду. В северных провинциях есть несколько городов, которым очень нужен травник. Они готовы закрыть глаза на тот факт, что с ним проводит зиму серебряный кинжал.
После того, как Джилл ушла, Невин долго стоял у окна и улыбался сам себе. «Наконец-то! — подумал он. Скоро его вирд начнет развязываться. Скоро он сможет обучать ее двеомеру. Скоро. Но даже в радости он почувствовал холодное предупреждение. В его жизни, наполненной двеомером, ничто больше не будет простым.
ЭПИЛОГ, 1063
Вирд — тот ветр неукротимый, что промчит тебя по жизни;
Кто провидит, кто узнает, где его дорога ляжет?
Глуп тот горестный невежда, что твердит: мол, видит ясно
Дикий вирд неукротимый, что его судьбою правит.
В мраке зеркала немого неустанно наблюдает
Вирд за глупым человеком; вирд тобою, глупый, правит.
— Почему ты не сказал Валандарио, чтобы она приказала Эвани вернуться домой? — спросил Калондериэль. — С тех пор, как он выполнял поручение Мастера Эфира, прошло уже несколько месяцев.
— Поскольку в глубине души я надеялся: он сделает это просто потому, что я его попросил, — ответил Девабериэль. — Всего один раз.
Калондериэль серьезно задумался над словами друга. Они сидели в шатре Девабериэля у огня; дым выходил через отверстие в крыше. Время от времени капля дождя проникала внутрь и шипела в углях.
— Мне кажется, напрасно ты все время бранишь его, — наконец высказал свое мнение военачальник. — Клянусь, бард, когда ты орешь в полный голос, у любого разболится голова.
— Разве я спрашивал твоего совета?
— Нет, но ты в любом случае его получил.
— Ты единственный зачем-то мне его дал.
— А-а, я очень хорошо знаю нас обоих. Разве не поэтому ты сейчас на меня злишься?
Девабериэль проглотил яростный ответ.
— Ну да, — вымолвил бард наконец. — Наверное так.
Калондериэль улыбнулся и похлопал по бурдюку с медом.
Заканчивалась осень. Усталое солнце всходило поздно и оставалось на небе не более шести часов, а потом исчезало среди дождевых облаков. Хотя Народ уже перебрался на юг, к зимним становищам, Девабериэль с несколькими друзьями ждали у границы с Элдисом, переходя с луга на луг, в поисках свежей травы для лошадей и охотясь на серых оленей и одичавший скот, который остался здесь с тех времен, когда люди Элдиса пытались захватить приграничные территории. Несмотря на угрозы в адрес сына, Девабериэль беспокоился о нем. А что если Эвани заболел в этих грязных людских городах? А вдруг его убили бандиты?
Наконец, когда до самого темного времени года оставалось два дня, когда шел проливной дождь и ветер завывал вокруг шатров, приехал Эвани. Он промок до нитки и дрожал от холода, и выглядел таким несчастным, что у Девабериэля не нашлось мужества наброситься на него с руганью. Он помог сыну стреножить лошадей, привел его в теплый шатер и дал ему сухую одежду. Эвани устроился возле огня и благодарно схватил бурдюк с медом.
— Достаточно потрудился для одного лета? — осведомился бард.
— О, да, и это было странное дело, — Эвани вытер рот тыльной стороной ладони и вернул бурдюк отцу. — Ну вот, я взял себя в руки, о уважаемый родитель. Ты можешь читать мне лекцию, бранить меня, унижать и устраивать разнос до полного своего удовлетворения. Я осознаю, что прибыл к тебе «осенью» только в самом ограниченном, жалком и узком смысле этого слова.
— Я просто о тебе беспокоился, и это все.
Эвани удивленно поднял голову и опять потянулся к бурдюку.
— Дэверри — опасное место, — продолжал Девабериэль так спокойно, как только мог.
— Ты прав. Прости. Видишь ли, по дороге домой я нашел в Пирдоне девушку, и она посчитала меня, такого скромного, очень забавным.
— О-о. Это разумное оправдание.
И снова Эвани посмотрел на него широко раскрытыми глазами. Девабериэль улыбнулся, наслаждаясь производимым эффектом.
— Разве тебе не интересно узнать, почему я призвал тебя домой?
— Я предполагал, что ты хочешь повоспитывать меня, поскольку я такой никчемный негодяй, лентяй и, в общем и целом, полный дурак.
— Ничего подобного. У меня есть важные новости. Этой весной я обнаружил, что у тебя имеется сводный брат, о существовании которого я сам даже не знал. Его мать — из Дэверри, как и твоя, а он в конце концов сделался серебряным кинжалом.
— Родри.
— Да, так его зовут. А ты откуда знаешь?
— Клянусь самой Богиней Черным Солнцем, я встречался с ним нынешней весной. Я смотрел на него и думал, почему мне кажется, будто я его знаю. Послушай, отец, он очень на тебя похож.
— Так мне и сказали. Ты помнишь то серебряное кольцо с розами? Оно — для него. А теперь послушай, я не могу путешествовать по королевству. Поэтому ты отвезешь ему кольцо, когда наступит весна… Ты сделаешь это?
— Конечно. В конце концов после того, как я с ним встречался лично, мне легко до него добраться через дальновидение, — внезапно Эвани вздрогнул.
— Мне кажется, ты простудился. Я добавлю дров в огонь.
— Дело не в этом. Это был холод двеомера.
Девабериэль и сам ощутил дрожь. Он понял, что его сын относится к числу тех, кого эльфы называют «друзьями духов», и от этого у него мурашки побежали по коже. Девабериэль занялся поисками кожаного мешочка с кольцом, а затем бросил его Эвани. Тот извлек оттуда кольцо и положил его на ладонь.