Колин стиснул зубы. Если бы его руки были свободны, он бы задушил проклятую шотландку. Как могла она быть такой легкомысленной? Хелена открыла единственное место, где англичане могут получить деньги. Пейган никогда не торговался с вражескими наемниками, даже когда дело касалось его людей, а рыцари Камелиарда прекрасно понимали свое положение и свой долг. Но люди Хелены — это совсем другое дело. Они вполне могут сдаться, чтобы обеспечить благополучное возвращение дочери лорда Геллира, что было бы неприемлемой жертвой и к тому же предательством Камелиарда и короля.
И ради чего? Чтобы Хелена могла обработать его рану и, может быть, сохранить его ценность как заложника, ее заложника.
Колин нахмурился. Этого никогда не случится. Сейчас, когда англичане знают название и месторасположение людей, которые заплатят выкуп, они помчатся туда на всех парусах. А как только они увидят размеры богатства Ривенлоха, наемники наверняка не удовлетворятся, пока не получат огромный выкуп за Хелену. Что до Колина, ему повезет, если удастся сохранить жизнь. То есть если манипуляции Хелены не убьют его раньше.
Глава 9
Хелена надеялась, что приносит больше пользы, чем вреда. Она промыла рану Колина чистой водой, убрав ткань, которая прилипла к разрезу. Он не произнес ни слова, но по тому, как он иногда быстро дышал, она видела, что это для него болезненно.
Много лет Хелена занималась своими многочисленными ранами, так что знала все о том, как зашивать и перевязывать, использовать пастушью сумку, чтобы останавливать кровотечение, посыпать укропным семенем и тысячелистником открытые раны, чтобы ускорить их заживление. Но лечение иностранца могло обернуться совершенно по-иному. То, что излечивало шотландку, могло отравить норманна.
К худшему или к лучшему, но никто из англичан не отличал болиголов от чемерицы, да и не стали бы они искать травы в ночной тьме. Так что Хелене для работы оставались вода, лоскут, немного эля и иголка с ниткой, которую один из наемников носил с собой, чтобы чинить одежду.
— Вот, — сказала она, вдев нитку в иголку и протягивая Колину эль.
Он сделал большой глоток, собираясь с духом, потом вернул ей эль.
Хелена сделала глоток. Потом еще один. Потом третий.
— Разумно ли это? — озабоченно спросил Колин, глядя, как зловеще иголка поблескивает в свете костра.
Хелена сглотнула.
— О да. — Она вытерла рот тыльной стороной дрожащей ладони, потом встряхнула головой, набираясь смелости. — Ты ведь не упадешь в обморок, да?
— Нет.
— Ты не будешь всхлипывать и ныть?
Колин отрицательно покачал головой.
— И кричать?
— Я не кричу.
Хелена помедлила.
— Если ты начнешь брыкаться, ударишь меня ногой или…
— Господи Иисусе! Имей милосердие, женщина! Давай уже, начинай.
Каким-то образом Хелене удалось сделать это. Она старалась представлять, что просто занимается штопкой.
Очень помогало, что Колин за все время не проронил ни слова. Он прерывисто дышал, и с его лба струился пот, но он ни разу не дернулся, несмотря на то, что это наверняка было для него настоящей пыткой.
После того как Хелена завязала последний стежок, ее пальцы начали дрожать — отсроченные последствия сурового испытания. Она вытерла влажный лоб рукавом и с облегчением вздохнула.
Колин выглядел бледным даже в теплом сиянии костра. Его глаза были полузакрыты от усталости, челюсть обмякла. По его щекам молча текли невольные слезы боли, и теперь они высыхали на его лице. Грудь Колина поднималась и опускалась вместе с быстрыми, неглубокими вдохами, волосы влажными прядями прилипли ко лбу. Он напоминал героя из саги викингов, которую любил рассказывать Хелене отец, той саги, в которой многострадальный Один девять дней висел, прибитый копьем к ясеню.
Но, глядя на Колина, Хелена видела не только физическое проявление страдания и не только мужественную красоту, которую теперь она была вынуждена признать. Она чувствовала внутреннюю смелость, его силу, которая заставила ее пересмотреть все, что она когда-либо слышала о норманнах. Колин дю Лак не был ноющим, падающим в обморок слабовольным трусом. Он был так же храбр, как любой рыцарь Ривенлоха, может быть, даже храбрее.
Хелена молилась только об одном — чтобы Колин прожил столько, сколько необходимо для того, чтобы вернуться в боевую форму.
Когда она внимательно рассматривала его усталое лицо, ей ужасно хотелось убрать волосы с его мрачного лба, омыть его потную кожу мокрой тканью, стереть следы его слез. Это желание приводило Хелену в замешательство. Она едва знала этого человека и совершенно точно не питала к нему большой любви. Прежде чем руки могли выдать ее, она заняла их — отрывала полоски ткани от своей нижней юбки и перевязывала раны Колина.
Когда Хелена закончила, то почувствовала на себе его взгляд, горячий и пронзительный.
— Я знаю, что должен быть благодарным, — хрипло произнес Колин, — но я подозреваю, что тебе доставлял удовольствие каждый прокол иголки.
Она бесстрашно встретила его взгляд:
— Тогда ты подозреваешь ошибочно.
На мгновение в воздухе повисло что-то напряженное, изогнувшись между ними, как молния. Их взгляды встретились, и как будто их души слились, образовав таинственную связь, такую же мощную и вечную, как сплав стали и железа.
Даже когда через минуту их взгляды разошлись, остался след этого единения, понимание и истинность такие глубокие, что Хелене было трудно говорить и снова смотреть на Колина.
— Утром, — наконец пробормотала она, собирая свои принадлежности, — мне надо будет сменить бинты.
— Хорошо. — После этого неисправимому норманну удалось вставить последние непристойные слова, сломав напряжение своим грубоватым юмором. — Еще несколько дней перевязок, и на тебе не останется ни клочка одежды.
Колин спал урывками. Частично из-за ноющей раны. Частично потому, что его чувства были в полной готовности, учитывая, что он спал среди врагов в шотландской глуши. И частично из-за его чувств к прекрасной, коварной шотландской похитительнице, спящей в нескольких ярдах от него, которые бурлили в его душе, как кипящее масло.
Ангел Хелена или демон? Заботится ли она о его благополучии или ее заботит только его ценность? Колину казалось, что он раскрыл ее истинную натуру, что она помогала ему исключительно из эгоистичных соображений. В конце концов, если он умрет, Хелена не только потеряет своего заложника и таким образом возможность торговаться, но и Пейган заставит ее отвечать за его смерть. Естественно, она хотела заняться его раной. От этого зависело ее собственное благополучие.
Но потом Хелена зашивала его, и хотя Колина отвлекало болезненное испытание, приходилось сдерживать стоны боли и непрошеные слезы, которыетекли по щекам. Он смутно осознавал, что для Хелены это тоже тяжелое испытание.
А после этого, когда он поймал ее взгляд и она сказала, что не чувствовала удовольствия от его боли, Колин никогда не видел лица более невинного, более честного, более ранимого. В глазах Хелены читалась искренность, и в то мгновение Колин почувствовал такое же родство духа, которое он иногда испытывал, занимаясь любовью с женщиной.
Это абсурдно. Хелене из Ривенлоха нельзя доверять, не важно, что он там увидел в ее глазах. Она импульсивна, коварна и непредсказуема. И она ненавидит норманнов. Хелена начала это рискованное предприятие, но на уме у нее было предательство, и, хотя все зашло гораздо дальше, чем она намеревалась, все же это ее вина, что они оказались здесь. Она скажет что угодно и сделает что угодно, если это будет в ее интересах.
Включая, печально подумал Колин, околдовывание его этими ее огромными зелеными глазами.
Хелена проснулась раньше остальных. Земля была влажной от росы, ее желудок болел от голода, а запястья онемели из-за того, что были связаны за спиной. Она осторожно взглянула на Колина. Слава Богу, никакие волки не сожрали его за ночь. Он вроде бы дышал, и кровь не сочилась сквозь повязку на его ноге. Значит, она все-таки не убила его своим лечением.