Он крепко зажмурил глаз и приготовился к удару.
Разумеется, Хелена не собиралась ломать ему руку. Она не относилась к тем воинам, кто может ранить поверженного врага, что бы Колин ни думал о ней. Кроме того, хотя она и была в ярости, что он перехитрил ее, еще сильнее Хелена злилась на саму себя, что позволила себя перехитрить.
— Ладно уж, — пробормотала она. — Я терпеть не могу трусливых воплей. Кроме того, это сделало бы тебя как заложника совершенно бесполезным.
Колин нахмурился, униженный тем фактом, что эта чертовка поставила свой сапог на его задницу, как охотник, торжествующий над своей добычей. Он ведь почти перехитрил ее. Почти.
Если бы ему только удалось полностью стряхнуть повязку с глаз! Если бы только у него было время согнуться и припасть к земле. Если бы только, печально думал Колин, он не был парализован видом длинных, обольстительных ног Хелены, когда она упала, обнаружив соблазнительный факт, — под ее юбкой не было даже нитки.
Пока Хелена продолжала унижать достоинство Колина, он услышал, что кто-то идет по тропинке. Может быть, это Шед — гнусный горский преступник, о котором Хелена рассказывала за ужином, — он двигался с дьявольской скоростью, оставляя своих ошеломленных жертв без гроша в кармане. Или может быть, это был один из тех пресловутых горцев, полуголых дикарей, которые приходили, чтобы насиловать и грабить. Кто бы это ни был, притаившийся в чаще леса, вероятнее всего, он замыслил недоброе.
Рыцарские инстинкты Колина взяли верх над обстоятельствами. Несмотря на их теперешнее положение, несмотря на вероломство Хелены, несмотря на то что неблагородные чувства, обуревавшие его, требовали перегнуть ее через колено и поркой выбить из нее эту надменность, Колин был во-первых и в главном рыцарем, поклявшимся защищать женщин.
— Развяжи меня! — прошипел он. — Кто-то приближается. Развяжи меня.
Хелена в сомнении подняла бровь.
— Это не уловка, я клянусь, миледи. Развяжите меня, и я защищу вас.
— Защитишь меня? — с издевкой переспросила она. — Ты защитишь меня?
— Скорее, — торопил Колин. — Ты что, не слышишь? Кто-то идет сюда.
— Я слышу, — заверила его Хелена с неуместным, на взгляд Колина, спокойствием.
Возможно, ему удастся угрозами заставить ее развязать его.
— Что, если это Шед?
Хелена пожала плечами:
— Слишком шумно. — А потом она очень разозлила его, присев рядом с ним на корточки и подмигнув: — Не беспокойся, малыш. Со мной ты будешь в безопасности.
Вот уж кого Колин никак не ожидал увидеть, был монах, который шел по оленьей тропе. Но как только он увидел грубую коричневую рясу и голову с тонзурой, он понял, что прибыли не неприятности, а спасение.
Быстро, пока Хелена не успела открыть рот и выдать его, Колин выпалил:
— Брат! Слава Богу, мои молитвы услышаны!
Молодой монах замер на тропинке, в тот момент больше всего похожий на испуганного оленя.
— Умоляю, добрый брат, освободите меня! — взмолился Колин. — Я боюсь, что эта бедная, заблуждающаяся женщина приняла меня за другого и собирается… — он остановился и драматически сглотнул, — убить меня.
Монах нервно смотрел то на него, то на нее, быстро моргая.
— Прошу про…
— Она, похоже, — шепотом признался Колин, — помешалась.
Он ожидал взрыва неистовых протестов со стороны Хелены.
Она этого не сделала. Наоборот, она снисходительно улыбнулась Колину и встала, чтобы посмотреть в лицо монаху.
— Брат Томас. Как приятно видеть вас.
Надежды Колина рухнули, и плечи его опустились.
— Я знаю вас, — сказал монах, качая головой на тонкой шее. — Леди… леди…
— Хелена.
— Ну да. Вы одна из хозяек крепости. Но что…
Рот монаха открылся, как будто он хотел сказать еще что-то, но не мог подобрать слова.
— Мне нужна ваша помощь, — промурлыкала Хелена.
Ее просьба, казалось, вернула монаха к жизни, как будто она произнесла какое-то колдовское заклинание. Он расправил свои узкие плечи.
— Я слуга Господа и ваш, миледи.
Колин вытаращил глаза, молча проклиная власть, которой обладают красивые женщины даже над священниками.
Хелена сунула руку за корсаж и вытащила клочок пергамента.
— Я бы хотела, чтобы это доставили в Ривенлох, моей сестре, леди Дейрдре.
Монах протянул руку за письмом.
— Не делайте этого, — предостерег Колин.
К его радости, монах остановился в нерешительности.
— Идите, — продолжила уговаривать Хелена, помахивая бумагой, как косточкой перед собакой.
— Если леди не желает мне никакого зла, зачем она связала меня? — спросил Колин. — И зачем она завладела кинжалом?
Монах в смущении нахмурился. Колин использовал это преимущество.
— Говорю вам, она собирается убить меня.
Он ожидал, что Хелена будет вводить священника в заблуждение, изображая невинность, рыдая фальшивыми слезами или жалуясь на больную голову Колина. Последняя его надежда была на то, что она скажет правду.
— Да, я убью его, — спокойно произнесла Хелена, — если это письмо не дойдет до моей сестры.
Монах выглядел таким же потрясенным, каким чувствовал себя и Колин.
— А если вы вынудите меня совершить убийство, брат Томас, — сказала ему Хелена, — и моя душа будет навеки проклята, боюсь, это будет на вашей совести.
Колин открыл рот. От ее запутанной логики кружилась голова. Довольно долгое время никто из мужчин не знал, что ответить.
— О н-нет, миледи, — наконец пробормотал монах. — Я возьму его. Вам не н-нужно… у… у… причинять ему никакого вреда.
Он взглянул на Колина с беспокойной улыбкой, которая была какой угодно, только не ободряющей.
Колин скривился, когда монах взял пергамент из руки Хелены.
— Господь… Господь благослови вас, миледи, — произнес монах, нервно наклоняя голову. Проходя мимо Колина, он пробормотал: — И спаси вас Господь, милорд.
После чего тощий бесполезный священник поспешил по узкой тропинке, унося с собой все надежды Колина.
Когда Колин, не веря своим глазам, смотрел вслед брату Томасу, Хелена почти пожалела сбитого с толку норманна. В конце концов, он ведь сделал героическую попытку. Что ж поделаешь, если его мозги не ровня ее мозгам.
— Дело сделано, — сказала она, довольная, что брат Томас доставит ее послание. Хелена наклонилась, чтобы взять Колина за плечо. — Идем.
— Нет, — ответил он, отстраняясь. — Не раньше, чем ты ответишь на мои вопросы.
Она нахмурилась. Неужели он действительно считает, что может торговаться с ней? Почему он не может смириться с мыслью, что находится в абсолютной ее власти? Может быть, она недостаточно ясно выразилась. Острием кинжала Хелена слегка пощекотала мочку его уха.
— Знаешь, я ведь могу вернуть брата Томаса, — задумчиво произнесла она. — Еще не поздно отправить подарочек вместе с письмом. — Стало заметно, как Колин окаменел. — Ухо… или палец, или…
Хелена сделала вид, что размышляет, скользя взглядом по его телу.
Потом Хелена заметила, что Колин пристально смотрит на нее своим единственным открытым глазом, как будто оценивал ее, судил, делал ставку на ее душу. И, хотя он лежал беспомощный на земле, весь в ее власти, вдруг показалось, что он смотрит этим блестящим, пронзительным, всевидящим глазом прямо в ее сердце.
Смущенная Хелена протянула к Колину руку и дернула повязку вниз, на глаза.
Он гордо вскинул подбородок — не самое легкое дело для человека, лежащего на животе.
— Разумеется, ты поступишь так, как захочешь. Но я думаю, тебе следует знать, что я не терплю никакой боли, так что наверняка буду кричать, как свинья, которую режут.
Хелена подняла бровь.
— А кровотечение? — продолжал Колин. — Я однажды уколол палец о колючку, так кровь текла три дня.
Она никогда в жизни не слышала ничего более абсурдного.
— Три дня… — протянула она.
— Ага. Но я готов заключить с вами сделку, миледи, и избавить нас обоих от трудов уродовать меня.