— Ты что, Олег, мне скрывать нечего, я его не убивала.
— Ладно, завтра поговорим.
— Ему кто-то угрожал, он просил меня спрятать его на ночь. Но вел себя омерзительно, я послала его к черту. Теперь, как ты понимаешь, чувствую себя ужасно.
— Понимаю, угрызения совести. Будешь землю рыть, убийцу искать, меня нервировать. Короче, все как всегда. Ты, Пономаренко, не можешь жить спокойно.
— А ты бы смог? Он был не подарок, но…
— Завтра изложишь мне все факты. А сейчас иди спать, Пономаренко. Сегодня мы убийцу явно не поймаем. Он-то уже небось спит, сделав дело.
— Какие-нибудь зацепки, отпечатки?
— Инна, какие отпечатки? Ты разве не знаешь, что у нас директоров фирм убивают не для того, чтобы оставлять отпечатки. Иди, не нервируй меня.
Странно, но Пономаренко послушалась доброго совета. Она вышла из квартиры и увидела молодую красивую женщину, которая сидела на ступеньках лестницы и рыдала.
— Катерина, не плачь, потерпи, его сейчас увезут, — успокаивал ее сержант.
— Я боюсь.
— Ну чего ты боишься? Никто тебя не тронет. Нужна ты кому.
— Я мертвецов боюсь.
— Чего их бояться? Они не кусаются.
— Хорошо вам говорить, — бледная, с размазанным макияжем, Катя и сама кого угодно могла напугать, — а я как представлю ванну… Я теперь никогда в нее не залезу.
Перспектива остаться на всю жизнь с потекшей тушью на лице так расстроила Катерину, что она залилась слезами пуще прежнего.
— Катя, ты сама впустила Алекса в квартиру? — Инна присела на корточки перед плачущей женщиной и подала ей платок.
— А ты кто такая? — мгновенно окрысилась Екатерина.
— Я собираюсь найти убийцу, — спокойно ответила Инна. — Так что отвечай.
Катя вопросительно посмотрела на сержанта, тот дипломатично отвернулся.
— Вообще-то меня уже допрашивали. — Катя шмыгнула носом и взяла платок. — Будет он меня спрашивать, сам пришел, сам открыл, у него ключи свои. Это его квартира, он обещал мне ее подарить. — Тут до Кати дошло, что она осталась не только без ванны, но и без квартиры. Ужас сковал все мускулы, и она уже ничего не смогла сказать.
— Вспомните, Катя, Алекс вам говорил, что ему угрожали, что у него есть враги?
Катерина, вцепившись зубами в платок, смотрела в одну точку. Потом замотала головой и завизжала:
— Где же я теперь буду жи-и-ить?
Сержант закрыл уши. Он терпеть не мог бабского визга. Его жена этим частенько грешила. Использовала этот прием по любому поводу и добивалась от него всего, чего хотела. И добилась. Он сбежал к матери. Мама полгода как умерла, и сержант, посматривая на Катерину, уже было решил предложить ей у него пожить. А что? Женщина она смазливая, молодая, несчастная. Но после визга желание мгновенно улетучилось.
— Здесь кричать не положено, — строго сказал он. — Идите, гражданка, идите.
— Куда я пойду? — Катерина перестала визжать. Она вопросительно смотрела на сержанта и даже не догадывалась, что потеряла еще одно жилье.
У Пономаренко возникла одна идея. Она решила навязать любовницу Алекса Марине.
— Пойдем, я тебя пристрою на время, — предложила она. — Но ты должна будешь мне все рассказать как на духу.
Катерина вытерла слезы, еще шикарнее размазала тушь и стала откровенно оценивать Инну. Даже сержант понял значение этих взглядов.
— А ты девчонка ничего, — отвесила комплимент Екатерина, — я согласна.
— Вот сучьи дети! — выругался сержант. — Молодняку сейчас без разницы, с кем спать, что с мужиком, что с бабой!
До Инны наконец дошел смысл разглядывания. Она поняла, что совершать добрые дела — большое искусство. И наломать дров благими намерениями — раз плюнуть. Теперь сержант нашепчет на ухо Коротичу о порочных наклонностях его знакомой журналистки, по отделению пойдут слухи, доползут до полковника Блинова, и все! Конец карьере. С криминальной журналистикой можно будет распрощаться.
— Э, э, я не имела в виду совместное проживание, — неуклюже стала отстаивать свою сексуальную ориентацию Инна.
— Не расстраивайся, — успокоила ее Катерина, — кто-то же из нас двоих должен думать. Поехали.
Катерина легко поднялась и попрыгала по ступенькам вниз.
«Ну и всыплю я по этому вертлявому заду!» — решила Пономаренко, отслеживая каждое движение Екатерининой попы.
— Тьфу! — услышала она смачный плевок сержанта. — Никакого стыда!
«Вот так и рождаются мифы. Хоть бы он забыл мою фамилию», — безрадостно подумала Инна, но ничего изменить уже не могла.
Пока Инна проникала в тайны убийства Алекса и приобретала себе репутацию лесбиянки, Марина беззастенчиво спала. Она перебралась на заднее сиденье, свернулась калачиком и даже не забыла подложить под голову маленькую надувную подушечку.