— Да отпустите вы меня, — решила возмутиться Пономаренко, — я и сама отлично могу стоять! Откуда вы взялись на моем пути и что вам нужно?
— У меня к вам поручение, Инна Владимировна. Во-первых, мне приказано отвезти вас домой, а во-вторых, вручить приглашение.
— Какое приглашение? — опешила Пономаренко.
— Меня предупредили, что вы забудете об этой дате. Поэтому я должен вам напомнить, что сегодня годовщина смерти вашей подруги, Лики Медведевой.
— О господи! Лика! Как я могла забыть?
— Немудрено, такие события. — Посланец туманно улыбнулся.
— На что вы намекаете? — оскорбилась Пономаренко, выдернула руку и чуть было не загремела на асфальт. Все же резкие движения ей пока были противопоказаны. Потом она устыдилась собственного поведения.
Середина рабочего дня. Нормальные люди еще вкалывают, а она уже успела надраться, да еще и пытается буянить. Что о ней могут подумать? Не объяснять же, что все это случайность. Что журналистка Пономаренко, как правило, не позволяет себе таких расслабонов. Что она в основном ведет добропорядочный, трезвый образ жизни. А сегодня… сегодня… просто так получилось.
— Везите меня домой и ни о чем не спрашивайте. Я буду в назначенный час.
— Вас ждут в шесть часов вечера в ресторане…
— Я знаю, в каком ресторане родители Лики…
— Дело в том, что Амалия Никифоровна изменила место встречи.
— Что? За десять лет это первый раз. Мы всегда встречались на годовщину смерти Лики в ресторане «Север». Это был любимый ресторан Лики. Почему? Что случилось? Ресторан закрылся?
— Не знаю. Мне приказано отвезти вас в другое место. Амалия Никифоровна и Борис Иванович будут ждать вас в «Испанском дворике».
Инна подозрительно разглядывала спину водителя. Последнее время она стала недоверчивой и мнительной. Ошибаются, когда говорят: пьяному море по колено. Пономаренко вдруг почувствовала себя страшно неуютно в незнакомой машине.
У Амалии Никифоровны была «вольво», она это точно помнила. В прошлом году она ей все уши прожужжала, что «вольво» не только самая безопасная машина, но и самая теплая, потому как у нее не печка, а зверь. И еще год назад Амалия убежденно твердила, что до конца дней своих будет ездить только на шведских машинах. Откуда же взялся «мерс»?
В трезвом состоянии этот факт Инну не довел бы до паники. Но сейчас, находясь под сильным влиянием абсента, Пономаренко, как только осознала, что везут ее на «мерседесе», в ужасе закричала:
— Остановите машину! Я выйду!
Водитель, ничего не понимая, притормозил.
— Что-то случилось? — вежливо спросил он.
И эта вежливость только укрепила Инну в мысли: «Пора бежать». Она судорожно дергала дверцу, пытаясь ее открыть. Водитель некоторое время молча наблюдал за ее действиями. Понял, что уговаривать или помогать не имеет смысла, и принял единственно правильное решение — он позвонил.
— Амалия Никифоровна, — обратился он к хозяйке по телефону, — Инна Владимировна мне не доверяет, поговорите с ней сами.
Инна перестала терзать обитую кожей дверь. Почему ей самой не пришло на ум такое простое действие? Позвонить и рассеять все подозрения. Старушка могла «вольво» и разлюбить — все состоятельные старушки капризны и непостоянны.
— Абсент не мой напиток, — объяснила она водителю открывшуюся ей истину, — и вы, молодой человек, никогда его не пейте, — закончила назидательно.
Водитель молча протянул ей телефон.
— Деточка, кто тебя так напугал? — услышала она знакомый прононс. Амалия страдала хронической аллергией непонятно на что, и у нее почти всегда был заложен нос. — У тебя нервный голос.
Между прочим, Инна еще не произнесла ни слова.
— Мне показалось странным, что у вас «мерседес» вместо «вольво», — совершенно успокоившись, ответила Инна. Прозвучало по-идиотски, зато честно. К чему ей было что-то скрывать от Амалии, которую она знала лет двадцать.
— Спасибо, девочка, спасибо, что помнишь мои старческие брюзжания годичной давности. Теперь мне нравятся немецкие машины. Прости, что забыла о твоей наблюдательности. И все же ты чрезмерно взбудоражена. Кто тебя так напугал, мой водитель?
— Нет, нет, он более чем вежлив и находчив.
— Ты дурно себя чувствуешь?
— Дурнее не бывает.
— Ни-ни. Мы с Борей и слушать не желаем. В шесть часов ждем тебя в «Испанском дворике». Приедешь, все расскажешь.
Вот так всегда. Амалия сначала вежливо спрашивала о самочувствии, но, если оно не вписывалось в ее схему разговора, слушать ответ не хотела и бросала трубку на полуслове.