— Ты знаешь, как в старину поступали с гонцами, которые приносили плохие вести?
— Нет, — растерялся охранник.
— На кол сажали живьем.
— Верунчик, по-моему, просто голову рубили, — встряла Марина со своими историческими познаниями.
— Не важно. Я его просто выгоню! К чертовой матери! Может, неприятностей меньше станет.
— Так мне письмо выбросить? — вконец растерялся парень.
— Давай сюда, — приказала Марина, — и топай на место. Вера Степановна не в духе.
Охранник протянул письмо, и вдруг обе женщины отпрыгнули от него, как от кобры.
Парень держал в руках голубой конверт. Слишком свежи были воспоминания о голубом конверте и его содержимом.
— Это мне? — испуганно спросила Гренадерша.
— Курьер сказал: лично в руки. — Охранник так и застыл с вытянутой рукой. Он не знал, что теперь делать.
— Обратный адрес там стоит? — спросила Марина.
— Не знаю, — промямлил охранник. Он никак не мог понять, отчего это две бабы боятся куска бумаги.
— Так посмотри, идиот! — крикнула Гренадерша.
Охранник не шевелился. До него дошло. Точно, в конверте какой-нибудь заразный порошок! Например, споры сибирской язвы или еще какая-нибудь гадость. И начальницы сами не хотят рисковать. Они его подставили! И теперь он заболеет и умрет, а эти две мымры останутся живы.
— Не буду я смотреть! — огрызнулся он, швырнул конверт и опрометью кинулся вон, в туалет, смывать с себя заразу.
Делать было нечего. Первой подошла к письму Марина.
— Обратного адреса нет, как и в тот раз.
Она подняла конверт, раскрыла его и вытащила лист бумаги. Быстро пробежала глазами текст.
— Читай, — попросила Верунчик, — у меня что-то со зрением.
— Не могу читать тебе такую пакость. — Марина вздохнула. — Давай выбросим в урну.
— Что там, угроза? — Гренадерша тяжело задышала. — Так же как в прошлый раз? Да читай, не тяни! С ума можно сойти!
Марина поднесла лист бумаги к лицу. «Учи, стерва, знай, что тебя ждет!» — прочитала она.
— Ох, то же самое. — Верунчик задохнулась от страха. — Кто же так издевается? Кто этот шутник? Может, этот хмырь, Сергей Анатольевич? Нахватался у Алекса, теперь развлекается?
— Мне читать дальше? — спросила Марина.
Верунчик молча поедала глазами письмо.
«Взмахи маятника шли под прямым углом к моему телу. Я понял, что серп рассечет меня в том месте, где сердце. Он протрет мешковину, вернется, повторит свое дело опять… опять…
Вниз — все вниз сползал маятник. Вправо — влево — во всю ширь! — со скрежетом преисподней к моему сердцу, крадучись, словно тигр! Я то хохотал, то рыдал, уступая смене своих порывов. Вниз, уверенно, непреклонно вниз! Вот он качается уже в трех дюймах от моей груди… Я жмурился, когда он спускался, хотя смерть была бы избавленьем, о! Несказанным избавленьем от мук! И все же я дрожал каждой жилкой при мысли о том, как легко спуск механизма введет острую сверкающую секиру мне в грудь»[6].
— Как страшно, — прошептала Марина.
Верунчик сломалась. Это было видно по сгорбленной спине, по осунувшемуся лицу, по запавшим глазам. Из Верунчика мгновенно ушла энергия, надувавшая паруса жизни.
— Значит, меня разрежут на две части?.. — Гренадерша то ли спрашивала, то ли утверждала, Марина не поняла.
— Не бери дурного в голову, — неуклюже попыталась она ее успокоить.
Легко посоветовать «не брать дурного в голову», теперь бы открыть формулу, как этого достичь. Таблеток от страха еще не изобрели.
— Все! Мне конец! Я не выдержу! — бормотала Верунчик. — Это конец. Мой конец. Не буду ждать, пока меня распилят пополам! Не дождутся! — Она перешла на скороговорку.
Марина испугалась не на шутку.
— Гренадерчик, успокойся, мы наймем тебе телохранителей. Они круглосуточно будут рядом с тобой. Никто к тебе и близко не подойдет незамеченным. Все будет в порядке.
— В порядке? От всех страхов меня телохранители не спасут. — Гренадерша схватила бутылку и прямо из горла стала жадно пить абсент, будто это была простая вода.
Она глотала до тех пор, пока в бутылке ничего не осталось. Пустой бутылкой Верунчик с размаху запустила в стену. Осколки шрапнелью просвистели мимо Марины, та в страхе согнулась и полезла под стол.
Верка стояла прямо. Она, казалось, ждала, жаждала, чтобы самый острый осколок отскочил от стены, набрал скорость и вонзился ей прямо в сердце. Она провоцировала несчастный случай. Он казался ей избавлением от унизительных, непереносимых страхов.