-Сонечка, - вмешалась Кира, - вспомни, что я тебе рассказывала. Серёжа в самом деле родился в 1909 году. Посмотри, и Шурочке идёт восьмой год, хотя мне здесь ещё и шестнадцати не исполнилось. Я не знаю, как это так получается, наверное, у учёных есть тому название, но видишь, мы все здесь. Понимаешь?
Софья Григорьевна, совершенно выбитая из колеи происходящим, только кивнула с жалким выражением лица.
-Да, - вдруг вспомнила она, - Кира, тебя спрашивал молодой человек. И очень расстроился, узнав, что ты ещё не вернулась.
-Кто бы это мог быть? Он не назвался?
-Назвался. И я легко запомнила имя, потому что лучший у нас среди балетных - Вацек Нижинский. А этого молодого человека зовут так же. Тебя спрашивал Вацлав Борисович Иванов.
-Кто?! - чуть не подавился пирожным Серёжа, - кто спрашивал? Вацлав?!
Шурочка тоже отложила на тарелку эклер и испуганно уставилась на певицу.
-Да ну его, - отмахнулась Кира, - со вчерашнего дня он таскается за мною, требует вернуть его назад. А как я могу это сделать? У меня же нет машины времени, - тут она заметила странную реакцию Шурочки и Сергея, - что это вы так странно смотрите? Ну да, Вацлав Иванов здесь...
-Кира, - Серёжа сделал вдох, - Кира, он не может быть здесь. Вацлав Иванов умер.
-Что? Как умер? - растерянно посмотрела Кира сначала на Сергея, потом на Шурку. Они молча закивали.
-Понимаешь, он был смертельно ранен тогда в библиотеке и умер в грязной подворотне уже здесь. Ниночка закрыла ему глаза.
-Ниночка? Но ты же знаешь, что она...
-Знаю, - он сделал предостерегающий знак глазами, показав на Шурку. - Ниночка отдала нам его документы, а сама осталась с ним.
-Вот оно как, - протянула Кира. - То-то он говорил, что ему всё время казалось, будто бабушка его за руку держит. Но ты ошибся, Серёжа. Он чудом выжил. И в больницу его привёз не кто иной, как Григорий Александрович Иванов. Тут, конечно, без Ниночкиного вмешательства не обошлось.
-Григорий Александрович? - встрепенулась Софья Григорьевна.
-Именно он, Сонечка. Видишь ли, его и Ниночку связало трагическое будущее, но это ещё не скоро. Значит, - она посмотрела на Сергея, - значит, она простила Вацлава и попыталась его спасти. Спасти своего внука.
-Может, ты и права, - он задумчиво посмотрел на заглядывающую в окно луну, потом поднялся, - нам пора возвращаться. Иначе Марта станет волноваться.
-Хорошо, только возьму с собой самое необходимое, - Кира поставила на стул открытый саквояж и стала складывать туда вещи.
-Куда ты? - встревожилась Софья Григорьевна.
-Сонечка, я поеду на мызу Паленов. Не думаешь же ты, что я могу расстаться с Шурочкой, даже если это всего лишь на несколько часов? Я переночую там. Да и Серёжа расскажет, как они тут жили всё это время.
-Но, Кира, та дама, твоя так называемая свекровь, она запретила тебе появляться вблизи её сына.
-Как, Эльза Станиславовна виделась с тобой? - изумился Сергей.
-Виделась, - подтвердила Кира, - и велела близко к мызе не подходить. Но, Серёжа, сейчас ведь январь 1911 года. А мы с ней должны встретиться лишь летом. И вообще всё так запуталось!
-И всё же, Кирочка, может, не стоит сегодня туда ехать? Можно же девочку здесь уложить. А Сергей Степанович поедет и предупредит кого надо. Мне тут одной так неуютно будет... - она жалобно посмотрела на уже надевшую пальто Киру.
Кира покачала головой:
-Нельзя, Сонечка. Серёжа там не под своим именем живёт, а Шурочку за свою сестру выдаёт. Ведь не всякому нашу историю можно доверить. Ты не грусти. Завтра увидимся.
Они уехали. Софье Григорьевне было как-то неспокойно, ей чудилось нечто роковое, страшное, казалось, что всё хорошее невозвратно ушло. Она долго молилась перед образом Божьей Матери. Просила за себя, за Киру, за тихую девочку Шурочку, за малознакомого ей Сергея и за его легкомысленного отца, помянула светлые души Сергея Петровича и Антонины, и беспокойную душу Полины- постаралась вспомнить всех-всех. Тяжесть с её сердца ушла, она присела к роялю и до глубокой ночи в морозной тишине двора были слышны звуки шопеновских ноктюрнов.
Глава 7
Кире удалось незаметной мышкой проскользнуть в дом, пока Серёжка отвлекал любопытную кухарку Марту. В доме Паленов всё выглядело так, как она это помнила. Прихожая с длинной вешалкой для пальто и стойкой под галоши, направо - дверь в кабинет Ивана Фёдоровича и смотровую, прямо - гостиная, потом столовая и лестница наверх к коридору, куда выходили комнаты Штефана, его родителей, бывшая детская, теперь предназначенная для случайных гостей. Всё это Кире было знакомо, даже пахло в доме так, как она запомнила - смесью лимона и пчелиного воска для натирки полов и совсем чуть-чуть каким-то лекарством. И ещё: дом её узнал. Она поняла это по ставшей чуть тёплой дверной ручке, по мягкому скрипу ступеней лестницы, по нежному перезвону больших часов в гостиной. Дом узнал её и был ей рад. Она неслышно пробежала наверх, туда, где теперь размещались Шурочка с Серёжей, села возле круглого оконца и стала их ждать.
Они появились через полчаса, уже умывшиеся на ночь и еле отбившиеся от ужина, предложенного Мартой. Серёжка притащил спиртовку и кофейник, полный кофе, - знал, что им с Кирой предстоит долгий разговор.
Кира с удовольствием помогала раздеваться Шурочке, хотя та протестовала, уверяя её, что она уже совсем большая и всё умеет делать сама. Кира улыбалась, целовала дочку и кивала ей. Она уложила Шурку, укрыла одеялом, села на краешек кровати. Девочка ухватила мать за руку:
-Спой, мама, - попросила она. И Кира тихо-тихо, еле слышно пела ей про зелёную карету, пока Шурка не заснула.
Серёжа, сидя в соседней комнате, чуть не плакал от умиления, слушая их возню. Он вдруг позавидовал Шурочке, над которой сейчас ворковала мать. И затосковал по своему беззаботному детству. Ему, взрослому, прожившему длинную жизнь мужчине, вдруг захотелось, чтобы давно пропавшая мама Олечка приголубила его, приласкала и, может быть, тоже спела ему колыбельную. А ещё он внезапно понял, что его вечная тяжёлая тоска и мучительная печаль по навсегда потерянной Франсуазе, изменилась, переросла в тихую, спокойную грусть и словно бы отпустила его.
Вошла Кира.
-Уснула, - ответила она на его вопросительный взгляд, - я так благодарна тебе, Серёжа, за Шурочку, - она прошла к столику с горящей спиртовкой под кофейником, - сколько же вам пришлось всего пережить!
-Да, впечатлений много, - усмехнулся он, наливая ей кофе в чашку, - как вспомню эти выстрелы в библиотеке... А Шуркин крик до сих пор в ушах стоит...
-...Ма-а-ма! - Шурочка вырвалась из рук Серёжи, бросилась к стене, только что возникшей на том месте, где была библиотечная стойка. Девочка билась об каменную стену, сдирая кожу с кулачков. - Ма-ма!
-Шурочка, - Серёжа обнял ребёнка, - не надо! Это не поможет. Мы найдём маму, но не сейчас. Ты слышишь меня?
Девочка высвободилась из его рук, прижалась щекой к потрескавшейся штукатурке - и замерла, обнимая раскинутыми руками стену, мучительная гримаса застыла у неё на лице.
Сергей понуро огляделся и потёр затылок. Грязный булыжник под ногами, тусклый фонарь, явно неэлектрический, пытается разогнать наступающие сумерки. В дальнем углу облезлой подворотни сполз по стенке и застыл неподвижно в неловкой позе Вацлав. Сергей осторожно приблизился. Нет, помощь Вацлаву Иванову уже не понадобится. С красивого лица, навсегда сохранившего обиженное выражение, в пустоту смотрели мёртвые глаза.
Тёмная женская фигура возникла из-за угла, неслышно подошла и опустилась на колени:
-Вот ты и попал туда, куда так стремился. Глупый, глупый мальчишка, - горестно сказала Ниночка, закрывая ему глаза, - прими, Господи, его душу грешную!
Сергей смотрел, как она ласково отвела прядь белокурых волос со лба Вацлава. Обернулась:
-Ты иди, Серёжа. Здесь вам с девочкой нельзя оставаться - сейчас полиция явится. Я посижу возле него, - Сергей не двигался с места, - иди, слышишь? Посмотри у мальчика в карманах, если нужно что - возьми. И уходите!