-Тогда, возможно, вы в курсе стародавней истории, из-за которой Сергею Петровичу пришлось оказаться в Варшаве?
-Это всё ложь, - её глаза зло прищурились, - это ложь и наговоры.
-Значит, вы в курсе. Ещё один вопрос. Вам знакомы причины, по которым Григорию Александровичу Иванову пришлось покинуть Каменецк?
-Не буду скрывать, вы меня удивили своей осведомлённостью, скажем так,о не совсем приятных моментах в жизни нашей семьи. Вижу, вы в курсе дел моего покойного... - она сделала эффектную паузу, - моего мужа.
-Вашего... кого? - ему показалось, что он ослышался.
-Моего мужа, сударь. Что это вы вскочили? Сидите, сидите.
-Но я не понимаю... - он совсем растерялся, - как такое может быть? Сергей Петрович был женат на вашей сестре...
-Теперь это уже дело прошлое, и я могу вам - близкому нашей семье человеку - раскрыть некоторые тайны, - она явно издевалась, и это ей нравилось. Сергей уже догадался, что это всего лишь "театр". И "театр" продолжился. Он решил досмотреть "спектакль" до конца, потому что пока ещё не понял, зачем она это делает. Полина Ивановна указала рукой на кресла, вновь приглашая их присесть, - да-да, сударь, семейные тайны! Если вы крёстный Киры, то должны знать, что девочка была рождена вне брака. Но Серж, с моего согласия, признал её своей законной дочерью.
-Но как же Вера Ивановна - мачеха...
-Вера Ивановна - моя подруга по пансиону. Она умеет держать язык за зубами. Для всех прочих Серж был женат на Антонине, тогда как на самом деле они никогда не состояли в браке. Мне не хотелось бы говорить о подробностях этой старой истории, - она виртуозно извлекла откуда-то крохотный платочек и приложила его к сухим глазам, - когда ушли из этого мира моя дорогая сестра и мой несчастный супруг, встал вопрос о дальнейшей судьбе племянницы. Она странная девочка, неуправляемая, неподчиняющаяся доброй воле старших, упрямая и дерзкая. Обуздать её смогла бы только сильная мужская рука. Мы с Верой нашли человека, готового взять на себя дальнейшую заботу о девочке. А теперь слушайте внимательно, господин Тузенбах, - она криво усмехнулась, - какая, однако, у вас литературная фамилия! Ваша крестница сбежала из дома. Куда? Не знаю. Сначала мы подумали, что она приедет сюда. Но прошёл уже месяц - она так и не появилась. Так что ничем помочь вам не могу. А теперь, - она поднялась, - прошу простить меня, я тороплюсь на встречу.
Когда посетители ушли, Полина Ивановна направилась в кабинет.
-Ну что ты об этом думаешь? - обратилась она к мужчине, расположившемуся за столом.
-Забавно, - задумчиво произнёс он.
-Забавно?! Тебя забавляет появление этого странного человека, одетого во всё новое из дешёвого модного магазина? Да ещё и с ребёнком. Кстати, ты ничего не заметил такого диковинного в этом мальчике?
-Мальчику непривычна одежда. Ему неловко в ней. Но, может, это потому, что одежда мальчика такая же новая, как и у его отца? И отец ли? Они совсем не похожи.
-Но откуда этому Тузенбаху, - она фыркнула, - хоть бы придумал себе фамилию другую! Откуда ему известно о том старом варшавском деле? Кто мог рассказать? - Полина подошла вплотную к мужчине, положила руки ему на плечи, - откуда он тебя знает, Григорий?
Он привлёк её к себе, обняв за талию:
-Хороший вопрос, - его глаза недобро блеснули, - но я разберусь...
Сергей пребывал в недоумении. Правду ли сказала Кирина тётка? И что из этого следует, если это правда? Но зачем ей врать? С другой стороны, слишком на спектакль похоже: все эти заламывания рук, кружевной платочек к сухим глазам, демонстративно дрожащие пальцы - прямо-таки актриса на амплуа "благородной матери". Она осторожничала, не доверяла ему? Тогда зачем эта нелепость о её якобы браке с Кириным отцом? Скорее всего, единственной правдой было то, что строптивая племянница сбежала из дома и местонахождение её неизвестно.
Шурка дернула его за рукав:
-Там в другой комнате кто-то был, - прошептала она.
-Ты считаешь?
-Он подходил к двери и в щёлку смотрел, - кивнула девочка.
-А знаешь, я это почувствовал, - согласился с нею Серёжа и задумчиво добавил: - кажется, нам здесь скучно не будет... Вот что, коли мы с тобой здесь, на Петроградской (чёрт, на Петербургской) стороне, давай-ка заглянем ещё в одно местечко. Может, там нам повезёт?
Они не стали отпускать извозчика. Держа Шурку за руку, Сергей приблизился к дородному швейцару в фуражке с лакированным козырьком:
-Скажите, любезный, - начал уже привычно Серёжа, - дома ли кто из господ Пален?
Швейцар оглядел их, слегка поклонился и ответил без подобострастия, но почтительно:
-Нету их-с.
-А когда будут? - не отставал Серёжа.
-За какой надобностью интересуетесь? Мы, сударь, справок не даём-с.
Серёжа достал из кармана серебряный полтинник, сунул его в лапу швейцара. Тот хмыкнул, спрятал монету:
-Госпожа графиня утречком-с, значит, к себе в имение покатили-с, в Эстляндию. Телеграмма им вчера была.
-А когда вернется, не говорила?
-Нет-с, не говорили-с. Вот-с, как всегда, цветы просили поливать, - и швейцар отвернулся, давая понять, что отработал сполна свой полтинник. Серёжа понятия не имел, что переплатил минимум в десять раз за информацию. А что швейцар? Тот действовал по правилу: дают - бери...
-Вот, Шурка, какие дела, - Серёжа проводил глазами встречную коляску, - кое-что мы узнали. Правда, не очень-то нам это помогло. И что теперь?
-Что теперь? - повторила Шурочка.
-Теперь, пока ещё средства позволяют, надо съездить в Одессу. Осенью этого года твоя мама поступила хористкой в театр. Тогда же там служила и моя мама. Посмотрим, да, Шурка?
-Посмотрим, - прошелестела она в ответ.
-И ещё. Шурочка, надо учиться. У нас бы ты уже букварь дочитывала. Всякие там "мама мыла раму" и палочки считала. Помнишь, как мы с тобой задачку про яблоки решали?
Шурка скорчила гримаску:
-Здесь всё по-другому пишется, читать трудно.
-Это пустяки, привыкнем. Мне тоже надо выучиться писать по-здешнему. Какой же я журналист, если безграмотно писать стану? А ещё буду учить тебя французскому и немецкому.
-Мама меня учила.
-Умница твоя мама, - он посмотрел на грустную Шуркину физиономию, - ничего, не волнуйся, мы найдём твою маму и нашего замечательного папу. Представляешь, явимся к нему - ты да я - и скажем: "Привет, узнаешь нас?"
Сергей балагурил, но на сердце кошки скреблись: смогут ли они найти Киру, успеет ли он передать Шурку отцу до того, как 1910 год возьмёт своё из его жизни?
Глава 8
-Ну сколько можно ждать? Это просто неприлично, - хорошенькая женщина с "интересной бледностью" в лице остановилась перед Сергеем. Тот изумлённо уставился на неё:
-Простите, сударыня... - начал он, но дама перебила:
-Ой, я, кажется, обозналась. Извините, ради Бога, - смутилась она и с интересом посмотрела на Серёжу, - но какое поразительное сходство!
-Позвольте узнать, кого это я вам напоминаю?
-Мой знакомый... просто одно с вами лицо! Только вы постарше будете - теперь-то я вижу это.
Эта странная встреча состоялась возле служебного входа в театр. Они с Шуркой ранним-ранним утром сошли с петербургского поезда, который своим черепашьим ходом чуть не довёл Серёжу до белого каления. Он, привыкший к самолётам и скоростным поездам второй половины двадцатого века, очень трудно осваивал здешние скорости. Злой, мятый и небритый, он решил, прежде всего, снять номер в гостинице, привести себя в порядок и накормить Шурку нормальной едой - не той, что была в ресторанном вагоне поезда. Поэтому он потребовал, чтобы извозчик отвёз их в приличную гостиницу. Их привезли на Преображенскую в меблированные комнаты Туркова, где можно было снять комнату хоть на сутки, хоть на час. Пока они отмывались и переодевались после дороги, пока Серёжка чертыхаясь приспосабливался к новому бритвенному станку, пока они пили чай, а Шурка ела манную кашу, прошло около двух часов и уже совсем рассвело. Очередной извозчик доставил их к театру. Они постояли, разглядывая великолепное здание, зашли в Пале-Рояль, где ещё вовсю цвели на клумбах розы и журчал водичкой по покрытому мхом камню фонтанчик. Шурка во все глаза таращилась на одесские прелести, вспоминая мамины рассказы, и постоянно дёргала Сергея, тыча рукой то в одну, то в другую сторону. Спустившись по узенькой каменной лестнице к служебному входу, они было решили зайти в театр и навести справки у служителя, но тут-то и появилась эта хорошенькая барышня с "интересной бледностью". 1910 год не переставал удивлять Сергея обилием хорошеньких женщин. Как правило, небольшого роста, с пышными волосами, уложенными в разные интересные причёски, с осиными талиями и скромно опущенными глазками на лицах с полным отсутствием косметики - они напоминали музейные фотографии, только расцвеченные настоящим временем. Он ловил на себе украдкой брошенные взгляды и почему-то краснел, как смущённый юнец. Разглядывая себя в зеркальце во время бритья, в очередной раз убедился, что время продолжает для него свой обратный отсчёт: теперь из глубины стекла на него смотрел жгучий брюнет лет тридцати пяти. Да, надо торопиться. Шагреневая кожа его жизни стремительно уменьшалась в размерах...