Барышня с "интересной бледностью" направилась в сторону служебного входа.
-Сударыня, постойте, - остановил её Сергей, - вы служите здесь?
-Да, служу, - остановилась она.
-Возможно, вы певица?
-Да, сударь, певица.
-Не могли бы вы помочь нам? Может, вы знаете Ольгу Матвееву или Киру Стоцкую?
-Стоцкая? Нет, эту даму я не знаю. А вторая - Ольга Матвеева, кажется? - она внимательно посмотрела на Сергея. - Да, я знаю эту девушку...
-Знаете? - заволновался Сергей, - нам очень-очень надобно повидать её. Подскажите, пожалуйста, как её найти?
-Боюсь, я мало чем смогу вам помочь, сударь. Олечка Матвеева служила у нас в прошлом сезоне. Но я разочарую вас: в этом сезоне она не появилась. Поговаривали, что она в Петербург собиралась, а может, осталась у родителей, кажется, в Виннице, - она помолчала, - и всё же это очень странно, что вы задаёте такие вопросы...
-Почему же? - конечно, Сергей предполагал, что вряд ли кто-нибудь знает о его матери, тем не менее он расстроился.
-Вы так на него похожи... и тоже интересуетесь Матвеевой, - выпалила девушка, посмотрела вдоль улицы, - смотрите, вон идёт тот человек, который может быть вам полезен, - и упорхнула.
Сергей посмотрел в ту сторону, куда показала барышня, и крепко стиснул зубы. Витольд Полди-Комаровский! Шурка уставилась на него и дёрнула Сергея.
-Да-да, вижу, - отозвался он и двинулся навстречу Полди. Тот попытался аккуратно обойти возникшего у него на пути человека, но Сергей ещё раз заступил ему дорогу. Полди недоумённо посмотрел, брови его удивлённо взметнулись вверх.
-В чём дело, сударь? - начал он.
-Вам, господин Комаровский, известно имя Ольги Матвеевой? - бесцеремонно прервал его Сергей.
-Полди-Комаровский, сударь. Кто вы такой, и почему я должен отвечать на ваши вопросы? - надменно бросил Витольд.
Сергей разглядывал этого человека, которого всю свою молодость презирал и даже ненавидел. Но сейчас он поймал себя на том, что не испытывает к нему никакой ненависти. Презрение - да, но только не ненависть. Он тяжело вздохнул:
-Вы, Полди, поступили самым подлым образом по отношению к этой женщине...
-Да кто вы такой, черт возьми?! Родственник, сват, брат? - взорвался певец.
-Родственник. И представьте, самый ближайший, - он не хотел скандала, поэтому говорил тихо и миролюбиво. - Лет сорок пять назад я бы надавал вам пощёчин по вашей смазливой физиономии. А сейчас я всего лишь спрашиваю: что вам известно об Ольге Матвеевой?
-Вы что, думаете, я испугался? Тьфу на ваши угрозы, сударь! Он бы мне надавал! Ещё неизвестно кто кому бы надавал, - он смерил Сергея гневным взглядом. - А об Ольге я ничего не знаю. Была и вдруг пропала. Может, уехала куда-то. С ребёнком уехала и общаться отказалась.
-А вы хотели общаться? - удивился Сергей.
-Не ваше дело, - огрызнулся Полди. - Если вы так близко её знаете, то должны знать о сыне Ольги. Она спрятала его от меня. И больше я вам ничего не скажу, - он попытался обойти Сергея, но тот удержал его за рукав.
-Минуту. Вы хотите сказать, что если бы Ольга не уехала с маленьким Серёжей, вы бы повели себя иначе? То есть не как избалованный вниманием мерзавец, а как настоящий отец?
-Вас это не касается! Дайте пройти, наконец! - обозлился Полди. Сергей отступил в сторону:
-Полди, - позвал он артиста. Тот замер. - Полди, вы хотели знать, кто я такой. Моё имя Сергей Степанович Палёнов. Запомните это имя! И ещё: если хотите прожить долгую жизнь, никогда, слышите, никогда не приезжайте в город Ленинград. Это тоже запомните, даже запишите: Ленинград. Прощайте, Полди.
Витольд недоумённо пожал плечами и вошёл в театр. А Сергей, кивнув Шурке, перешагивая через две ступеньки, двинулся по лестнице наверх. В молчании они прошли через Пале-Рояль, спустились к городскому саду. Тут Сергей остановился:
-Скажи, я в самом деле так похож на него?
Шурка посмотрела на Серёжу, подошла к скамеечке, присела, болтая ногами.
-Не болтай ногами, - он сел рядом, - это неприлично.
-Он тебе кто?
-Это мой отец. Мой настоящий отец, - он сосредоточенно разглядывал каменную скамью под платаном.
-Твоя мама женилась с ним?
Серёжа хмыкнул:
-Женщины не женятся, они выходят замуж. Женятся мужчины.
Шурка покорно поправилась:
-Твоя мама вышла замуж за него? - он помотал головой, - значит ты тоже ублюдок?
-Шурка, ты что? Это отвратительное слово. Где ты могла такого набраться? - изумился он. Серёжа вспомнил, как Кира рассказывала, что едва лишь стало известно о её беременности, отношение к ней изменилось. В женской консультации, в роддоме, в детской поликлинике - везде на неё неприязненно косились, а выражение "нагуляла ублюдка - так теперь не жалуйся" просто преследовало её. И всё из-за того, что ей по документам было всего шестнадцать лет, а в графе "отец" у Шурочки значился прочерк. Если бы не помощь Варвары Тихоновны, плохо бы ей пришлось.
-Вот и мама сказала: слово плохое. Но мама Маринки Королёвой всё равно меня так называет, потому что...
-Меньше слушай всяких дур! - рассердился он.
-А мама говорит, что нельзя так о взрослых говорить, - её рот расплылся в лукавой улыбке.
-Точно, один - один! Мама, как всегда, права, - он обнял её, - Шурка, Шурка, что бы я тут без тебя делал...
-Смотри, там лев сидит, - она показала на скульптуру. Он проследил глазами за её рукой.
-Львица, - уточнил он, - видишь, гривы нет? Значит, львица.
-Мама говорила, что папа жил рядом с садиком, где были лев и львица.
-Ну конечно, - хлопнул он себя по лбу, - как я мог забыть? Это же Городской сад, здесь рядом должна быть церковь, кажется лютеранская. Там жили студенты... Пошли.
Они прошли через сад, вышли на Преображенскую и сразу увидели яркую, как праздничный тортик, изящную постройку с башенкой, увенчанной крестом.
-Знаешь, Шурка, в Германии есть похожие здания. Что-то мне подсказывает, это то, что нам нужно.
Он не ошибся, именно здесь квартировали весёлые студенты-медики. Но не было среди них ни Андрея Монастырского, ни Штефана Палена, и о Кире Стоцкой здесь тоже не слыхали.
-Видимо, наша с тобой дорога лежит лишь в одну сторону - в сторону Эстляндии, - грустно заключил Сергей. - И всё же есть одно место, куда мы с тобой заедем на денёк. А уж потом прямиком на мызу.
Этим местечком, где захотелось побывать Сергею, была Винница. Тихая, совершенно провинциальная, она встретила их нежарким приятным теплом, цветущими за заборами мальвами и всё ещё летней припылённостью совершенно зелёных деревьев. Рыженькая лошадка довезла их до Рождественской улицы, где среди тополей и акаций пряталась скромная беленькая церквушка. Утренняя служба только что закончилась, немногочисленный народ расходился по своим делам, крестясь и кланяясь надвратному образу Богородицы. Нищие тянули к ним замурзанные руки. Вот и батюшка вышел.