-Вы же знаете условие: она не откроется, если я не отдам её добровольно.
-Так отдайте добровольно, - его глаза яростно блеснули.
-Только после того, как вы вернёте ребёнка, - твёрдо заявила Кира.
-Не пойдёт! - отрезал Иванов, - не пойдёт! Но вы сейчас сами всё сделаете, дорогуша. Вам же не хочется, чтобы ваша милая малышка окоченела среди крыс. Мамочка не даст превратиться своей крошке в ледяную статую. Сколько там сейчас на улице? Градусов двадцать есть? А бедняжка даже валеночки не надела!
-Гадина! - она сделала шаг в его сторону.
-Ах-ах, как страшно! Всё, хватит! Открывайте футляр! - приказал он.
Кира затравленно оглянулась - никого. Никого нет, кто мог бы ей помочь. Она взяла в руки футляр, медленно открыла его и извлекла головоломку. От хрустальных страничек исходило радужное сияние. Одним движением она выстроила квадрат, и он засиял волшебным дивным светом. Только последняя страничка всё ещё как-то неловко крепилась к одной из его сторон. Она подняла голову, посмотрела на алчно склонённого к столу Иванова. Сердце Киры забилось часто и тяжело, во рту пересохло. Сейчас она, возможно, невозвратно изменит уже найденное настоящее, нарушит течение времени в этой жизни, разрушит судьбы тех, кто её окружает, и, в первую очередь, свою собственную. Она решилась.
Под истошный вопль Иванова: "Не сметь!" Кира отстегнула последнюю непрозрачную страничку, быстро её перевернула и прищёлкнула к стороне квадрата. Тут же рамка квадрата изменилась, она как бы втянула в себя новую страницу и та сразу стала прозрачной.
-Ах ты дрянь! -прошипел Иванов, он ринулся к Кире.
С шумом распахнулась дверь, и в гостиную влетел Вацлав с неизвестно откуда взявшимся пистолетом в руках, за ним маячил Сергей. Из-за них испуганно выглядывали все обитатели дома: Эльза Станиславовна, Лиза, Иван Фёдорович и даже Софья Григорьевна с Мартой. Их взгляды тут же приковал к себе чудесный переливающийся свет, идущий от хрустального оконца в руках Киры. Только господину Иванову не было дела до этой волшебной красоты. Не обращая внимания на присутствующих, он двинулся на Киру. Та увернулась и отскочила к противоположной стене.
К счастью, прозаический характер Вацлава не позволил ему отвлечься на волшебный свет. Слишком сильны ещё были воспоминания о дикой боли в раздавленных пальцах, и потому он видел перед собою лишь мерзавца, который изувечил ему руку.
-Стоять! - заорал Вацлав, когда Григорий Александрович двинулся на Киру. Ему показалось, что в руках господина Иванова возникло нечто, напоминающее револьвер, и сейчас последует выстрел. Мозг Вацлава ещё анализировал предлагаемые драматическим моментом обстоятельства, а палец на курке уже дёрнулся. Оглушительно прогрохотал выстрел. Дамы взвизгнули. Григорий Александрович завалился на стол, уткнувшись лицом в забытое Лизой шитьё.
Сергей подскочил к Иванову, выхватил у него из судорожно сжатых пальцев револьвер. Потом под всхлипы и ахи женщин уложил его на пол. Иван Фёдорович, оттолкнув вцепившуюся в него Лизу, склонился над раненым. Но помощь уже не понадобилась. Пален выпрямился и, свирепо глядя на Вацлава, рявкнул:
-Вы убили его!
-Если бы я не выстрелил, выстрелил бы он, - отозвался Вацлав, - этот человек - преступник.
-Что ты наделал?! - вырвалось у Киры с надрывом. - Ты всё испортил!
-И ты меня обвиняешь?! - возмутился тот, - да он бы убил тебя - и всё.
-Он же не сказал, где Шурочка. Ты понимаешь, дурная голова? Надо было ранить его, а ты...
-Ну извини, - обиженно шмыгнул носом Вацлав, - в следующий раз всё будет по-другому.
-Смотрите! - крикнул Сергей, показывая на стену. Свет от хрустального оконца в руках Киры превратился в нестерпимо яркий луч, он упал на стену и словно бы раздвинул её. Закатные лучи сияли золотом в окнах огромного шестиэтажного дома с двумя башнями, осенний ветер гнал буро-жёлтые листья клёна по тротуару, неистовым канареечным светом мигал на площади светофор. На фасаде дома с башнями, занимая два этажа, был укреплён гигантский плакат, с которого приветственно и вальяжно махал рукой генеральный секретарь ЦК КПСС Леонид Ильич Брежнев. Надпись на плакате гласила: "Да здравствует 58 годовщина Великой Октябрьской социалистической революции!"
Первой опомнилась Кира:
-Вацлав, скорее! - она толкнула его вперёд, навстречу порыву осеннего ветра. От её толчка он вылетел на площадь, еле увернулся от летящего по мостовой автомобиля. Обернулся к стоявшим с разинутыми ртами обитателям дома Паленов, хотел что-то крикнуть, но луч съёжился, превратившись в ровное сияние над хрустальным оконцем, а стена вновь стала обычной стеной гостиной.
-Что это? - тоненьким голосом пискнула Лиза, - как это?
Ей не ответили. Иван Фёдорович растерянно уставился себе под ноги:
-Позвольте, но где же тело? - и перевёл взгляд на Киру, словно бы ища у неё объяснений. В самом деле, тело господина Иванова как сквозь землю провалилось, пока они все завороженно наблюдали за дивной картиной, открывшейся им.
-Я стояла рядом, - подала голос Софья Григорьевна, - и видела, как Григорий словно бы растаял и совсем сгинул.
-Это совершенно невозможно, - неуверенно пробормотала Эльза Станиславовна, - это какой-то гипноз или наваждение... да, Ханнес?
Иван Фёдорович неопределённо пожал плечами и ничего не ответил. Его взгляд поймал что-то яркое, золотисто-жёлтое возле ножки стола, и он не мог отвести глаз от солнечного пятна.
-Серёжа, он что-то говорил о подснежниках, потом о крысах, - Кира быстро свернула головоломку, уложила её в футляр и сунула в карман. - Здесь есть подвал в доме?
-Подвал, конечно, есть, - помрачнел он, - но он сухой, тёплый и чистый.
-Куда же он мог отвести её? - она до крови прикусила губу, - может, есть поблизости охотничий домик или сторожка?
-Конечно, есть, - вспомнил Иван Фёдорович, - в пятистах метрах отсюда есть старая развалюха, где когда-то жил лесник.
-Я знаю это место, - вскинулся Сергей, - пойдём.
Он решительно двинулся к двери. Кира поспешила за ним.
-Лучше на санях, ведь там столько снега навалило. И фонарь! Возьмите фонарь, скоро стемнеет, - крикнул им вслед Иван Фёдорович. И с недоумением посмотрел на подобранные им с пола жёлтые листья клёна.
Короткий зимний день стал перетекать в пока ещё едва заметные сумерки, мороз усилился. Кира поняла это по тому, как стало пощипывать щёки. Она не стала дожидаться, пока Серёжа запряжет в сани лошадь, потому что была не в силах ждать. Преодолевая встречный колючий ветер, решительно двинулась вперёд по укатанной просеке в глубину леса. Высоченные ели и кустарник представляли сплошную заснеженную стену по обе стороны просеки. Пройдя сотню шагов, погружённая в свои невесёлые мысли, Кира не сразу обратила внимание на то, как тихо стало в лесу. Ни птиц, ни шума ветра, ни скрипа снега под ногами - ничего. Только лёгкий снежок серебрился, и от этого стало ещё тише. Она остановилась. Где же Серёжа с санями?
За серебристой тонкой пеленой проступила тёмная масса какого-то строения. Это и есть сторожка лесника? Кира заспешила к домику, напоминая самой себе девочку, заточённую в хрустальном пресс-папье, подаренном ей Штефаном. Но разглядев избушку, она засомневалась: не сильно-то этот хорошенький домик был похож на заброшенную сторожку.
Домик-избушка радостно светился двумя окошками, отбрасывая из них на голубоватый снег золотистые тени, лёгкий дымок курился над печной трубой, растворяясь в сгущающихся сумерках. Возле аккуратного крылечка в три ступеньки росла молоденькая ёлочка, из окна на Киру уставилась жёлтыми глазами пушистая серая кошка. "Здесь нет Шурочки", - обречённо подумала она, догадываясь, что домик этот совсем не так прост, как кажется. Но, горестно вздохнув, поднялась на крылечко.