Неожиданно на Киру навалилась прорва бумаг. Прежде всего, надо было "узаконить" Шурочку, потому что получалась нелепица с разницей в возрасте ребёнка и матери. И вновь здесь неоценимую помощь оказал Викентий Павлович Велле. Это он раздобыл одному ему известным способом свидетельство о рождении для Шурочки. В нём было несколько неприятных пунктов, на которые либо надо было согласиться, переступив через свою гордость, либо... другого либо не было. Согласно этому документу Шурочка была подкидышем и воспитывалась в сиротском приюте. Откуда её взяли на удочерение супруги Пален. Такова была общая схема. Документы требовалось подписать, но силу имела лишь подпись Штефана - вот когда Кира возмутилась неравенством в правах женщин и мужчин в России начала 20 века.
Она написала Серёже письмо, полное гневных выпадов в сторону правопорядка, и попросила его передать Штефану конверт с бумагами для подписи, сопроводив этот конверт крохотной запиской. Письма от Серёжи приходили часто: один-два раза в неделю обязательно, поэтому Кира была в курсе всех событий на мызе. Серёжа обязательно писал письмо и для Шурочки. И та ему с удовольствием отвечала. В одном из последних писем он рассказал занимательную историю. "Представь, - писал он Кире, - несколько дней назад Эльза Станиславовна за обедом задумчиво так на меня посмотрела (не помню, писал я тебе или нет, что Штефан привёл меня как-то в столовую и объявил всем, что вот, мол, его старинный друг и он, то бишь я, оказал всем честь своим присутствием в этом доме. Представляешь мою физиономию в этот момент? Так что теперь я завтракаю и обедаю со всем семейством и никто не обращает внимания на то, что по документам я Тузенбах). Так вот, смотрит она на меня и вдруг говорит:
-А скажите, Сергей Степанович, вам никогда не приходилось бывать в Берлине? Мне почему-то очень знакомо ваше лицо.
Я прямо-таки опешил. А Штефан спокойно так говорит ей:
-Бывают люди очень схожие друг с другом. Или мы предчувствуем встречу с кем-то и тогда, встречая их, они кажутся нам уже знакомыми.
Как тебе такой поворот событий? Но это ещё не всё. Елизавета Максимовна вдруг спросила Штефана, куда запропастился его приятель Андрей Афанасьевич Монастырский. Видела бы ты в тот момент лицо своего мужа! Так что, Кирочка, память - штука занятная!" Кира согласилась с ним и описала, как Софья Григорьевна встретила Шурочкину гувернантку. Когда Кира представила ей девушку, певица мило приняла её, потом задумалась и вдруг сказала:
-А разве у тебя, Кирочка, не было знакомой с таким же именем? Что-то мне помнится, была какая-то история с её чудным малышом Серёженькой? Помню, бегал он здесь в гостиной...
И вот теперь Кира с нетерпением ждала письма с подписанными документами из Эстляндии. По её подсчётам, ответ должен был прийти дней через десять. Она ни секунды не сомневалась, что Штефан незамедлительно выполнит её просьбу. Но десять дней спустя она начала нервничать и ругать себя за то, что доверила такие важные бумаги почте. Надо было сесть на поезд и в течение нескольких дней решить свою проблему. На четырнадцатый день она уже извелась от ожидания и решила дать телеграмму на мызу. Софья Григорьевна была на очередной репетиции, Шурочка с Ольгой Яковлевной отправились на прогулку. Кира договорилась с ними, что они все вместе поедут на Почтамтскую улицу сразу после обеда. Время ещё было, и она достала маменькин резной сундучок, в который не заглядывала после возвращения из Эстляндии.
Она никогда не думала об окружающем мире и существах, населяющем его, как об игрушке, созданной для развлечения. Батюшка в Троицкой церкви, когда она подошла к нему со своими крамольными мыслями, слушал её и только качал головой. Но не прогневался и не выгнал из храма.
-Господь Бог всех видимых и невидимых тварей Творец и Зиждитель, - тихо и как-то очень по-доброму глядя на Киру, сказал он и добавил: - ибо сказано: "В доме Отца Моего обителей много". Наступит время, когда мы должны веровать в то, что невозможно доказать и принимать то, что выше человеческого разумения.
Эти же слова совсем недавно она слышала от Баумгартена. И вот опять! Тогда Кира решила, что нечего будоражить себя вопросами, на которые у неё нет ответов, нужно просто радоваться тому, что есть, и удовлетворяться тем, что имеешь.
Резная объёмистая шкатулка показалась ей необычно тяжёлой. Она провела рукой по гладкому дереву, ощущая пальцами каждую чёрточку, каждый завиток. Вот удивительная вещица! Где она только не побывала! Прошла через времена, через страны, через сотни и сотни людей, а всё как новая. И, как обычно, ящичек послушно открыл ей своё пахнущее сандалом и лавандой нутро.
Здесь были все её сокровища. Аккуратно переложенные хрустящей бумагой лежали саше с тонкой вышивкой, но не с носовыми платками, а с шёлковыми вышитыми шарфами-палантинами, тонкими, как паутинка. Два веера в сафьяновых футлярах по-прежнему радовали яркостью красок. Кира отложила для Шурочки набор для письма с цветным сургучом - пусть пишет красивые письма Серёже. А вот и изумительная серебряная сумочка с аметистами на фермуаре. Кира тут же решила, что обязательно пойдёт с нею на премьеру "Кармен", которая должна быть на днях.
В плоском синем футляре покоился маменькин жемчуг, она приложила его к щеке, и ей показалось, что от жемчужин исходит нежное тепло. Рядом с футляром была ещё одна коробочка. Она отстегнула застёжку и чуть не заплакала. Это же их со Штефаном обручальные кольца! Те самые, которыми он заменил простенькие гладкие ободочки, надетые ими во время венчания. В те жаркие летние дни в Одессе они радостно праздновали каждую неделю их неожиданного брака. Штефан тогда потащил её на Соборную площадь к Спасо-Преображенскому собору. Там шло чьё-то венчание, и под слова "и ангел Твой да предыдет пред ними вся дни живота их" Штефан открыл эту коробочку и они обменялись кольцами. И глаза его сияли прозрачным янтарным блеском. Ей казалось, что тогда он любил её.
И хотя Кира тщательно сберегала своё кольцо, в какой-то момент оно затерялось. Оказывается, нет, не пропало. Она надела изящный плоский ободок с эмалевыми вставками, расписанными незабудками на безымянный палец правой руки. Полюбовалась нежными, тонко выписанными цветочками, вспомнила, как маменька, высаживая зелёные кустики на клумбу, всегда ей говорила: "Незабудку голубую ангел с неба уронил, для того, чтоб дорогую никогда я не забыл".И вздохнула: помнит ли Штефан всё так, как она это помнит?
На дне ящичка был приготовлен для неё ещё один сюрприз. Вот уж чего она не ожидала, так это увидеть вновь своё рождественское платье. Кира развернула папиросную бумагу, осторожно извлекла прохладную ткань и ахнула: платье было то же самое, из атласа и шифона, отделанное ручной работы тонкими кружевами и стеклярусом - всё так и одновременно не так. То её платье было черным с золотом, а это - из изумительного глубокого, тёмно-зелёного цвета шифона с серебряными кружевами на атласном зелёном чехле, оно переливалось стеклярусной вышивкой вокруг декольте и на поясе и казалось живым. Кира приложила это чудо к себе. Да, это было прекрасно! Но где тот, для кого она надела бы его? Не хватало самого главного украшения: рядом не было Штефана, а без него это чудесное платье было ей ни к чему. И Кира осторожно повесила платье в шкаф. Совсем как бедняжка Золушка, обронившая свой хрустальный башмачок, она вдруг поверила, что ещё не всё потеряно. Просто её красавец принц всего-навсего умчался за тридевять земель героически сражаться со страшным великаном, но он вот-вот вернётся. Обязательно вернётся. Вот только победит чудовище - и вернётся...