-Какая ты неловкая! - вырвалось у Ольги Яковлевны, она выбралась из сугроба и стала яростно отряхиваться, но тут же рот её скривился в улыбке, - а впрочем, я сама виновата. Дай, Шурочка, я стряхну с тебя снег.
Но Шурка резвым щенком встряхнулась и с невинным видом уставилась на свою воспитательницу.
-Ну долго ещё нам тут стоять? - недовольно спросила Софья Григорьевна.
-Смотри, Сонечка, вот они, - Кира махнула рукой в сторону сгустившегося серебристого тумана, - слышишь?
Софья Григорьевна прислушалась. В опустившейся на них тишине слышался плеск воды в Карповке (Софья Григорьевна подумала, что это довольно странно - река же промёрзла чуть не до самого дна!) да цокот копыт лошадей. Но кого можно удивить всадниками, они тут десятками катаются по Каменноостровскому проспекту? Присмотревшись, она изумлённо глянула на улыбающуюся Киру, та только кивнула ей, словно бы говоря: "Да-да, это именно они, не удивляйся!"
Всадники - мужчина и женщина - ехали шагом. Дама в тёмно-синей амазонке и кокетливом цилиндрике с голубоватой вуалькой легко и непринуждённо держалась в дамском седле. Её вороная лошадка с белыми носочками на ногах всхрапывала и прядала ушами, косясь на очарованных зрелищем женщин. Рядом, на гнедом коне, ехал элегантный мужчина в костюме для верховой езды. Поравнявшись с дамами, всадники остановились.
-Искренне рады вашему возвращению, сударыня, - мужчина снял цилиндр и поклонился.
-Чудесный вечер, не правда ли? - улыбнулась дама.
-Вечер? - удивилась Софья Григорьевна, - разве сейчас вечер?
-Для вас - утро, для нас - вечер, - прозрачные голубые глаза мужчины смеялись.
-Позвольте вам представить мою лучшую подругу, - Кира взглянула на певицу, - Софья Григорьевна Преображенская - замечательное меццо Императорского театра и на днях у неё премьера "Кармен".
-Поздравляю! Это, кажется, Мериме написал? Когда-то мне нравились его литературные мистификации... А вам, мой друг, - обратился он к даме, - что кажется интересным у этого француза?
-Боюсь, я недостаточно знакома с творчеством господина Мериме. Но кое-что я всё же читала: "Локис" и "Венера Илльская" произвели недурное впечатление. Так, значит, скоро у вас премьера? - дама ослепительно улыбнулась Софье Григорьевне, - не волнуйтесь, я уверена, вы блестяще справитесь с этой партией. И вот вам подарок от меня, - она отколола брошь от платья и протянула её певице, - на востоке гранат считали царским камнем и верили, что он даёт власть над людьми. Пусть это будет ваш талисман, на счастье.
-О, спасибо, сударыня! Я приколю её к своему театральному костюму и уверена, что она принесёт мне удачу.
-А как ваши дела, юная барышня? - мужчина улыбнулся Шурочке.
-Благодарю вас, сударь, - совсем по-взрослому ответила Шурочка, - я теперь занимаюсь с гувернанткой Ольгой Яковлевной. Вот она, - и подтолкнула девушку ближе к всаднику. Он посмотрел куда-то поверх головы Ольги Яковлевны и отвернулся.
-Нам пора, - мягко коснувшись руки мужчины, проговорила дама в амазонке. Кивнув на прощание, она тронула поводья, и вороная лошадка двинулась вперёд. Мужчина отвесил всем сразу полупоклон, надел цилиндр и поехал следом за всадницей.
Дамы молча провожали их глазами, пока они не скрылись в серебристом тумане.
-Надеюсь, вы не обиделись на их некоторую неучтивость? - Кире не хотелось, чтобы у Ольги Яковлевны сложилось дурное мнение об этой замечательной паре.
-Обиделась? Но разве можно обижаться на фантомов? - фыркнула Ольга Яковлевна, взяла Шурочку за руку и двинулась в сторону ожидавшего их извозчика.
Кира так и осталась стоять с открытым ртом. Она посмотрела на Софью Григорьевну - та была не менее поражена, но ничего не сказала, лишь сделала "страшные" глаза и пожала плечами.
Возвращались они молча. Все, кроме Ольги Яковлевны. Она тихонько ворковала на ухо Шурочке, показывая ей то одно здание, то другое. Шурка внимательно слушала, поглядывая на гувернантку, и кивала. Дома Софья Григорьевна потребовала себе в комнату крепкого кофе, она отказалась присоединиться ко всем за завтраком в столовой и теперь отдыхала, расположившись на козетке, пила маленькими глоточками чуть остывший кофе и разглядывала гранатовую брошь. С некоторых пор Софья Григорьевна стала проще относиться ко всяким странностям, сопутствующим Кире, и потому теперь она не задавалась никакими вопросами - просто отдыхала душой, вспоминая прекрасное лицо дамы, подарившей ей драгоценность.
В театре, как обычно бывает на генеральной репетиции, собралось довольно много зрителей. И хотя это была ещё не премьера, но приподнятость в настроении и небольшая напряжённость чувствовалась во всём: в благожелательных улыбках капельдинеров и зрителей, в лёгком перешёптывании и тех и других, в котором мелькало имя нового премьера Полди-Комаровского, в скрытых иронических усмешках завистников - всё, как обычно в театре. За кулисами потихоньку нарастала паника, которой предстояло достичь апогея в день премьеры. В костюмерных доглаживали детали костюмов, искали неожиданно пропавшие шейные платки контрабандистов, гримёры делали последние штрихи в гриме, солисты распевались, хормейстер работал с хором, десятый помощник режиссёра давал указания мимансу - все были заняты. И постепенно, в соответствии со старинной театральной приметой, из словаря артистов исчезало слово "премьера", хотя до неё оставались ещё целые сутки.
Кира с Шурочкой и Ольгой Яковлевной разместились в первом ряду амфитеатра и с волнением ожидали появления на сцене Софьи Григорьевны. Шурка в нетерпении ёрзала в кресле и под звуки настраиваемых инструментов рассматривала зрителей. Никто не поражал вечерними туалетами: ни мужчины, ни женщины, на дамах не было сверкающих драгоценностей - всё почти буднично и по-деловому, даже аплодисментов не полагалось. Дирижер вынырнул откуда-то снизу и занял своё место, тут же в оркестре все замерли, а потом зазвучала бурная и страстная музыка увертюры - спектакль начался.
Кира покосилась на Шурочку: сейчас для девочки ничего не существовало, кроме событий на сцене. Что ж, так и должно быть, особенно, когда слушаешь оперу в первый раз. Да и в двадцать первый тоже! Она перевела взгляд на Ольгу Яковлевну и удивилась брезгливой гримасе на её лице. Но, видимо, она почувствовала на себе Кирин взгляд, и тут же её губы сложились в лёгкую улыбку. Смена выражения произошла быстро, и Кира решила, что ей показалось и это всего-навсего игра света. Действие шло своим неспешным ходом, спектакль не останавливали, так что стало ясно - всё в порядке. Когда на сцене появилась Кармен, Шурка ткнула острым локотком Киру. Софья Григорьевна в чёрном парике с высоким гребнем выглядела великолепно для всех, но не для Киры. Она сразу поняла, что это никакая не Кармен, это, скорее, дама полусвета, переодевшаяся в Кармен, и загрустила. Голос Софьи Григорьевны звучал как всегда восхитительно, но на сцене была маскарадная цыганка, и Кире стало обидно за подругу.
В антракте Ольга Яковлевна настойчиво выспрашивала Шурочку, понравилось ли той слушать оперу. Шурочка уворачивалась от её вопросов, мотала головой. Наконец гувернантка отстала от девочки, а Шурка доверительно сообщила Кире, что ей совсем не понравились мальчики, которые маршировали по сцене.
-Если бы я была мальчишкой, ни за что не стала бы так ходить! - фыркнула она.
После небольшого антракта действие продолжилось и, когда появился стройный черноглазый красавец в нарядном ярком костюме тореадора с красной мулетой на левом плече, публика оживилась. Кира уже забыла, насколько сильно и бархатно звучит его голос. Да, Полди был хорош. Хорош, как всегда.
И всё-таки аплодисменты были в конце спектакля. Зал поблагодарил артистов, музыкантов и всю "обслугу" за доставленное удовольствие. Занавес оставили открытым, погасли прожекторы, рабочие-планшетники занялись своим делом, а публика покинула зал.