В кухне что-то потрескивало. Оглядевшись, она увидела то, чего раньше здесь не было: камин. В его нутре гудел огонь и трещали поленья, чёрная мраморная поверхность отражала огоньки люстры. Даша заметила Кирин взгляд.
-Откуда он взялся - не знаю. Как папочки не стало, так он и появился. Всё время горит, - она села за стол, брезгливо посмотрела на остатки торта, - когда папочка ушёл от меня, я тут всё сидела, сидела, а потом взяла и вышла из дома. Пошла по улице. Холодно было - ужас! Дошла до садика и думаю, вот сейчас сяду, замёрзну и умру. А тут ты подошла...
-Но это была не ты! Там была Ольга Яковлевна - гувернантка,
- Ну и что? - она пожала плечами, - папочка говорит, что люди видят то, что хотят видеть. Ты хотела видеть свою Олечку? Хотела. Вот к тебе и пришла Ольга Яковлевна Матвеева. Разве я плохо служила? - она смотрела тяжело, исподлобья, - я пришла забрать своё... Папочка так сердился на меня! И ты отдашь мне то, что твоя девчонка у меня украла!
-Ты это о чём? Ах, вот об этом, - догадалась Кира, доставая из кармана серебряные пластинки. Она внимательно оглядела их: готическая вязь складывалась в три слова. В три проклятых слова, от которых воля Штефана цепенеет, - так ты хочешь это получить?
Даша не церемонясь отодвинула в сторону Штефана, медленно поднялась, плавно поводя плечами. Такая беззащитная, трогательная и, не сводя глаз с украшения, протянула к нему руки:
-Отдай! Оно моё! Это папочка подарил мне. Он так и говорил: "Береги, доченька,"Nonprovidentiaememor!", - лепетала она.
-Дашенька, не надо! - попытался остановить её Штефан, виновато погладив по вздрагивающему плечу. Но Даша не обратила на него внимания. Она не сводила бесцветных глаз с Киры. Вот она выпрямилась, из глаз исчезло безумие, с лица сползла гримаса капризного ребёнка:
-Догадалась, - ухмыльнулась она. Кира ожидала чего-то подобного, но тем не менее её поразили метаморфозы, происходящие с Дашей.
-Штефан, теперь ты видишь? - обеими руками она встряхнула его - бесполезно. В своём иллюзорном мире он видел совсем другую Дашеньку: слабую, милую, нуждающуюся в его защите.
-Оставь его, - равнодушно бросила Даша и даже зевнула, прикрывая рот ладошкой, - ну его! Итак, ты догадалась. Ну да, всё в этой жизни не просто так. Да и в другой... Ты что же, думала, будто тогда в Одессе пакет с апельсинами у меня просто так порвался?
-Объясни, зачем ты нас со Штефаном постоянно сводила? Зачем тебе это было нужно? - Кира тщательно пыталась скрыть гадливую гримасу - у неё это плохо получилось. Дашины глаза тут же колюче сузились.
-А ты знаешь, как рыбаки рыбку ловят? - вдруг спросила Даша, - на крючок надо червяка насадить. Глупая рыбка хвать червячка - и попалась.
-Иногда рыбка может слопать червячка да и хвостиком вильнуть: только её и видели...
-Раньше я хотела с тобой поменяться. Я тебе Штефана, ты мне - шкатулку, - она усмехнулась, - мне-то он теперь ни к чему. Он сломался, разбился, как та фарфоровая кукла. Но правила изменились. Да, с некоторых пор всё изменилось...
-Это с каких таких некоторых пор? Уж не тогда ли, как головоломка исчезла?
-Я же говорю, что ты догадливая. Но ты ошибаешься, дорогуша. Ты думаешь, игра закончена? А вот и нет! Совсем не закончена... Ты вот что, верни мне "Non providentiae memor!"
-Так тебе именно это было нужно? - Кира помахала перед Дашиным носом пластинками, - конечно, забирай! Но только я кое-что изменю, - и она с силой швырнула пластинку со словом "non" в огонь камина. Даша зашипела, бросилась к огню. Но пламя полыхнуло ей в лицо, на удивление легко и быстро расплавило серебро, превратив пластину в каплю металла. Затем языки пламени съёжились, стали маленькими синеватыми огоньками на обугленных поленьях. А Кира помахала перед носом Даши отломанной частью пластины, - видишь, что осталось? "Providentiae memor"! "Providentiae memor" - помни о предопределении. Слышишь? Помни!
Даша упала на колени возле камина, горестно глядя на серебряную капельку, сверкающую среди углей. Её лицо опять изменилось. Теперь оно стало неподвижным, похожим на безжизненную маску.
Кира кинула взгляд на Штефана. Лицо его кривилось, как от зубной боли, но глаза были живые и чистые.
-Штефан, ты помнишь расчудесного господина Иванова? - он кивнул, и Кира обрадовалась, что он не стал сердито внушать ей, что он совсем не Штефан. - Так вот. Ты обратил внимание, что этот господин постоянно возникал рядом с нами? Все эти годы он рядом маячил со своими злыми выходками, добивался чего-то. У него была задача найти шкатулку. И он своим острым нюхом ищейки упорно шёл по следу и всегда находил нужное место. В какой-то момент всё изменилось. С чего-то он решил, что этот предмет должен принадлежать его новому хозяину. Просто так забрать шкатулку он не мог - в своё время создатель ларца побеспокоился об этом.
-Подожди, Кира, - теперь его голос звучал твёрдо, - о каком хозяине господина Иванова ты говоришь?
- Вот это самое главное. Как-то Баумгартен сказал, что, похоже, Григорий Александрович затеял собственную игру. Моя задача была раскрыть её. Я сама должна была во всём разобраться, не рассчитывая на чью-либо помощь. Теперь я уверена, что всё поняла. Та замечательная, дивная, для кого-то забавная, а для кого-то недобрая игрушка, что издавна хранилась в шкатулке под печатью с латинским девизом "Помни о предопределении", могла подарить не только власть над людьми. Она давала власть над временем. Тот, кто владел этой вещицей и кому она подчинялась, чувствовал себя равным Богу и мог строить свой собственный мир, свою собственную вселенную. Представляешь, какой бы это был мир, если бы его создавал господин Иванов по своему вкусу?
Он кивнул и подошёл ближе. Из его глаз постепенно уходил ненавидимый ею синий цвет, они вновь становились прозрачно-карими, но синие искорки всё ещё играли в их янтарной глубине.
-Ещё Баумгартен сказал, что у Иванова есть хозяин и это для него он старается. Он добывал головоломку, прячущую в себе время и пространство, для своего хозяина. И вот у них - у Григория Александровича и его хозяина - ничего не получилось. Они потерпели поражение. Взбунтовался Вацлав и своим выстрелом отправил господина Иванова в неведомые места. Григорий Александрович испарился, исчез, как исчез Яков Моисеевич. Человек, который украл у тебя твою жизнь, твою память, забив её определённой последовательностью букв. И когда эти слова произносили...
-...я получал приказ оставаться тем, кем меня определили, - закончил за неё Штефан.
-Да, именно так. Ты же врач, занимался психиатрией и хорошо это знаешь.
-Они превратили меня в пешку и двигали так, как им было нужно.
-Они испробовали разные способы. Ты думаешь, случайно Даша оказалась поздней ночью в Ленинграде на твоём пути? - она посмотрела на смирно сидящую у камина женщину, - скажи сама, Даша, случайно или нет?
Та лишь хмыкнула и отвернулась.
-Вот видишь? Яков Моисеевич уже ждал её в клинике.
-Так это всё его затеи? Он украл у нас часть жизни, - его голос чуть дрогнул, - но как мог он столь жестоко поступить со своей дочерью?
-Ты смеёшься, Даша? С чего бы это? - удивилась Кира.
Даша хихикая поглядывала на них снизу вверх:
-Вы прямо, как Шерлок Холмс и доктор Ватсон. Всё-всё распутали, всё-всё разобрали.