— М-м-м, — протянул Антон и наконец перевел взгляд на нее. — Ну что тут сказать? Он похвастался.
— Но ты же так не делаешь! — парировала Джанет.
— Дорогая моя, — немедленно съехидничал в ответ Антон, — если я начну хвастаться тем, что у меня роман с работницей Департамента Магического Правопорядка, это плохо кончится для нас обоих. Хотя я бы не отказался от возможности… кхм… утереть носы всем, кто называл меня пропащим. Они так надеялись, что я сгнию в канаве еще лет в двадцать, а я вместо этого в постели с тобой.
Джанет подняла руку и провела пальцами по его щеке. Позволила уложить себя на спину и попросила, поглаживая его угловатый подбородок:
— Не трогай Алису Лонгботтом. И эту грязнокровку, за которой волочится Снейп.
— С чего бы это? — спросил Антон без особого интереса в голосе, и она заправила ему за ухо вьющуюся прядь волос.
— Они беременны. Обе. Петтигрю рассказал.
Антон, казалось, всерьез задумался. Джанет ожидала какого-нибудь язвительного комментария на тему женщин-боевиков, не думающих головой прежде, чем заводить детей, но вместо этого услышала совсем другое.
— Вот с этого места поподробнее, пожалуйста. Что еще он тебе разболтал?
— Да ничего, — фыркнула Джанет. — Я столкнулась с ним на лестнице в Мунго, он уставился на меня круглыми глазами и начал бормотать, что мне нужно уйти, потому что здесь его драгоценные друзья и что они очень злы, а я же Слизерин заканчивала. Последнего он, правда, не говорил, но я сама догадалась.
— Хм, — протянул Антон. — Спорим, ты одна из тех женщин, о которых он думает, когда мастурбирует?
— Что?! Антон! — оскорбилась Джанет и получила в ответ негромкий смех.
— Да брось, что такого? Я тоже.
— Что «ты тоже»? — не поняла Джанет, испытывая как никогда острое желание огреть его чем-нибудь тяжелым по голове.
— Думаю о тебе, когда…
Джанет вытащила из-под головы подушку и размахнулась изо всех сил. Перья, увы, не полетели, хотя ей очень этого хотелось.
— Мерзавец! Кто тебя учил так разговаривать с женщинами?!
Антон выдернул у нее подушку одним движением руки и бросил куда-то себе за спину. Судя по звуку, на краю постели она не удержалась и свалилась на пол.
— Я самоучка. И думал, что ты давно уже об этом догадалась. А теперь серьезно. Что он вообще из себя представляет, этот Петтигрю?
— Да ничего не представляет, — пожала плечами Джанет, обнимая его обеими руками и стараясь прижаться как можно теснее. — Мямлит и смотрит в пол. Ты же видел его в воспоминаниях Дирборна.
— Но при этом считает своими друзьями людей с фамилиями Блэк и Поттер? — уточнил Антон, устраиваясь поудобнее и касаясь губами ее лба. — Ладно еще Поттер с его манией скрещиваться с магглами, но Блэк… Фамилия, деньги его семьи, смазливая морда… И зачем ему такой неказистый друг?
— Самоутверждаться за его счет, — предположила Джанет. — Слушать, какой он крутой, хвастаться подружками с обложки журнала… Ты точно так же ведешь себя с Игорем.
— Бывает такое, — невозмутимо согласился Антон. — Хотя подружками не хвастаюсь. А вот Блэк наверняка хвастается. При этом Петтигрю должен бы понимать, что ему-то с женщинами такого уровня не светит ровным счетом ничего. Хотя… он, скорее всего, вообще девственник.
— Это слишком просто, — заспорила Джанет и зажмурилась от одновременного прикосновения губ к шее и руки к бедру.
— И именно поэтому оно так эффективно, — ответил Антон, поглаживая внутреннюю сторону ее бедра. — Хочешь поссорить мужчин — подсунь им красивую женщину. В девяноста процентах случаев это сработает. Но слишком красивой женщине Петтигрю не поверит. Побоится ее или решит, что это его дружки разыгрывают. Наверняка они так делали еще в школьные годы. Тут нужна хорошенькая невинная мордашка лет восемнадцати-двадцати. Знаешь, такая… домашняя девочка, которая жизни толком не знает и сама до смерти боится красивых мужчин. Это на случай, если Блэк решит добавить ее к себе в коллекцию. Ты меня слушаешь?
— М-м-м? — протянула Джанет, приподняв ресницы, и потерлась щекой о его плечо.
— Хорошо, обсудим это позже, — согласился Антон. — Иди ко мне.
И наклонился к ее лицу, запуская пальцы в растрепавшиеся светлые волосы. Джанет закрыла глаза и ответила на поцелуй, обвив руками его шею.
========== Гидеон ==========
Графство Дарем, Лонгботтом-мэнор, 23 декабря, 21:00.
Где-то на первом этаже били часы. Наверняка те, что стояли в холле напротив камина с намертво заблокированной решеткой. Высокие — не меньше шести футов, — стилизованные под башню и украшенные сложной резьбой, они никогда не отставали, никогда не спешили и били так громко, что казалось, будто их можно услышать в любом, даже самом отдаленном уголке дома. В глубине подвалов, где хранились ненужные хозяевам, тщательно упакованные и законсервированные магией, чтобы не добралась сырость, вещи, которые любой антиквар оторвал бы с руками, а блистательная Мэм называла «хламом, годным лишь для того, чтобы напоминать о бурной истории семьи». В чердачных помещениях с оборудованной там профессиональной зельеварческой лабораторией, не одно столетие служившей Лонгботтомам местом, где можно было как сварить обыкновенное зелье от простуды, так и проводить сложные алхимические опыты.
И в гостиной на втором этаже, смутно напоминавшей гриффиндорскую из-за расставленных перед камином кресел и дивана. Бом! — били часы, и этот звук, казалось, отражался от выкрашенных в приятный серо-голубой цвет стен с парой картин в рамах из светлого дерева.
Бом! На французском окне сами по себе шевельнулись длинные светлые шторы. Впору было подумать на расшалившегося призрака, и так оно, верно, и было. Никакого серебристого свечения, всегда сопровождающего порядочные привидения, Гидеон здесь не видел, но история семьи у Лонгботтомов действительно была бурной, и порой он был готов поклясться, что слышит в пустых коридорах звон шпор и шорох длинных шелковых шлейфов.
Бом! Пламя в камине затрепетало в ответ, выстреливая красными и рыжими искрами. Сидящая на краю дивана Доркас передернула плечами, качнула головой, тряхнув волнистыми медными волосами — словно ее знобило, — и тихо попросила под очередной гулкий удар:
— Ты не мог бы заварить еще чая?
Гидеон кивнул и наклонился вперед, протянув руку с волшебной палочкой к опустевшему чайнику, стоящему на низком прямоугольном столике между диваном и камином.
Бом! Фабиан дернулся, как от удара, вскидывая голову, и сидевшая рядом Доркас мгновенно — профессиональным аврорским движением — схватила его за плечи.
— Всё хорошо, — заговорила она совершенно незнакомым Гидеону ласковым голосом, перебирая пальцами напрочь спутавшиеся волосы Фабиана. Молли с ее любовью к безукоризненному порядку разницы, пожалуй, бы не заметила, но Гидеона, знавшего, сколько времени брат тратит на то, чтобы придать своей шевелюре обманчиво-растрепанный вид, эти колтуны пугали до потери пульса. — Это просто часы.
— Я знаю, — ответил Фабиан хриплым голосом и вновь уронил голову на диванную подушку, уткнувшись в нее носом. Доркас на мгновение подняла уголок губ и осторожно подоткнула ему под бок край теплого вязанного пледа. Дремлющий в кресле Фрэнк — вытянувший ноги к самому огню и свесивший голову на грудь, отчего вихрастые волосы закрывали свежий шрам на лице — даже не шевельнулся.
Бом! — отозвались часы в последний раз, когда Гидеон взмахом палочки наполнил чайник водой и бросил в него заварку. Потом рассек воздух еще раз — одной только кистью руки, коротким отрывистым движением, как учили на первом курсе мракоборческого училища — и спросил:
— Может, вам всё-таки помочь?
Под дверь утекла струйка серебристого дыма и через несколько — всего пятнадцать-двадцать — секунд вернулась обратно, сгустившись в уже чужого Патронуса. Полупрозрачный енот распушил шерсть и ответил хрипловатым женским голосом: