— Я, увы, с вами тоже прежде не встречался, мисс, — ответил незнакомец. Но не представился, вместо этого галантно предложив ей руку в кожаной перчатке. — Позвольте. Думаю, вам лучше присесть.
Лили всхлипнула вновь и позволила усадить себя на ближайшую лавочку, с которой ее нежданный спаситель эффектно стряхнул успевший осесть на сидение снег. Словно боевым заклинанием ударил, взмахнув палочкой, как клинком, и заставив снежинки взвиться в воздух и закружиться вокруг, тоже складываясь в красивые сложные фигуры. Вернувшаяся к нему девушка — такая же щуплая и еще более невысокая — протянула Лили стаканчик с пахнущим корицей кофе, поправила надвинутый на лицо капюшон до боли знакомым жестом, и Лили опознала в этом узком и не слишком симпатичном личике повзрослевшую со времен учебы в Хогвартсе Клементину Эйвери. Последний раз они виделись три с лишним года назад, когда Эйвери закончила седьмой курс, а Лили на него только перешла, но сама она к общению с этой чистокровной во всех смыслах девицей не стремилась. Хотя по Хогвартсу годами ходили слухи, что конкретно эта Эйвери — никакая не чистокровная.
Но поблагодарить в любом случае стоило, даже окажись Эйвери закоренелой преступницей и Пожирательницей Смерти.
— С-спасибо.
— Пожалуйста, Эванс, — ответила Эйвери не менее знакомым, чем ее жесты, надменным тоном, и сопровождавший ее мужчина цокнул языком, принявшись притворно журить высокомерную девицу.
— Солнышко, не груби юной леди. Она и так вся в расстроенных чувствах.
Эйвери моргнула, и на лице у нее расплылась совершенно не свойственная ей широкая улыбка. И при всех ее «расстроенных чувствах» Лили не могла не отметить — и это показалось ей особенно жутким, — что улыбка была абсолютно искренней.
— Прости, папочка.
Ах вот оно что, — вяло подумала Лили, всхлипнув еще раз, и попыталась отпить из стаканчика так, чтобы не расплескать весь кофе на себя. Эйвери бы стоило просветить отца, что тот вздумал помогать мерзкой грязнокровке, прежде чем бежать за «чашечкой» для этой грязнокровки. Вряд ли она не узнала Лили с первого взгляда. Так зачем же побежала? Чистокровная диктатура и слово отца — закон?
Палочку в кармане Лили нащупала рефлекторно. Кто их знает, сейчас они ее кофе поят, а через минуту Эйвери расскажет «папочке», перед кем тот изображает галантного джентльмена, и Лили угостят парой Непростительных. Или не угостят.
Будь она в состоянии трезво думать, заподозрила бы во всех этих случайных встречах какой-то подвох. Или просто бы решила, что сегодня вечер удивительных совпадений, услышав откуда-то сбоку еще один мужской голос. Знакомый — да что там знакомый, просто родной! — и хорошо поставленный бас.
— Троллева мать, Лилс! Ты что здесь делаешь?!
— Фу, мистер Лонгботтом! — немедленно возмутился — в шутку, судя по интонациям — ее новый знакомый. — Как некультурно бросаться такими выражениями в обществе двух молодых девушек.
— Извините, мистер Эйвери, я Гриффиндор заканчивал, — ничуть не смутился Фрэнк, и на Лили упала его огромная широкоплечая тень.
— Это, молодой человек, не повод забывать о привитых вам в детстве манерах.
— Не спорю, — согласился Фрэнк. — С меня причитается за помощь моему другу.
— Забудьте. А вы не грустите, мисс. Всего доброго, — ответил старший Эйвери, подавая руку дочери, и та коротко буркнула своим надменным тоном:
— Пока, Эванс.
— С-спасибо, — повторила Лили и жалко закусила нижнюю губу. Сбоку захрустел под окованными металлом ботинками свежевыпавший снег, и Фрэнк опустился на одно колено, не боясь испачкать или промочить широкую сине-серую штанину с тремя глубокими карманами на кнопках. Вихрастые светло-пепельные волосы намокли от тающих в них снежинок и липли к его щекам и шее над воротом густо-синего аврорского мундира.
— Ты откуда такая грустная, а?
Лили от этого участливого тона стало только хуже. Грустная, как же. Зареванная дура, которая и собственной сестре не нужна, и в волшебном мире плохо прижилась, потому что каждый второй норовит ткнуть ее в то, что она «жалкая грязнокровка».
Фрэнк выждал секунд тридцать и заговорил уже другим, характерно-аврорским тоном. Льдисто-зеленые глаза с длинными — совсем девичьими — ресницами угрожающе сощурились.
— Кто обидел?
— Ни-никто, — выдавила Лили и шумно хлюпнула кофе, ухитрившись еще и обжечь кончик языка.
— Ты меня за дурака держишь, да?
— Н-нет.
— Понятно, — сухо резюмировал Фрэнк, поднимаясь с колен и выпрямляясь во все шесть с половиной футов роста. — Трансгрессировать сможешь? Нет? Тогда пойдем искать камин.
Кофе Лили всё-таки расплескала. Потому что ее подняли с лавочки, как куклу, и повели обратно в сторону взрывающегося фейерверками Косого переулка, тоже как куклу, обняв — вернее, попросту взяв — за плечи левой рукой. На плече несильно, но ощутимо сжались сильные пальцы, и на безымянном и мизинце — серебристых, будто отлитых из незнакомого металла — отразились разноцветные огни.
— Фрэнки, — выдавила Лили, инстинктивно почуяв, что до ближайшего камина оставалось всего ярдов сорок-пятьдесят. — Я не… не хочу домой.
— А я и не собираюсь отправлять тебя домой. Твой благоверный сегодня сама-догадываешься-где, так что одной в пустом доме тебе точно делать нечего. Поэтому, с твоего позволения, сдам тебя Алисе, она как раз жаловалась, что я, сволочь такая, превратился в редкостного шовиниста и не даю ей нормально работать.
Лили помолчала, нахмурив лоб — и голова немедленно заныла в ответ на ее старания не рыдать и думать одновременно, — в попытке понять, о каком месте она должна была догадаться сама, но вспомнила только то, как утром Джеймс говорил что-то о патрулях и «заданиях для первокурсников». Надо полагать, в помощь Министерству, потому что Лили видела только одну причину, по которой Фрэнк мог бродить по магическому кварталу в синем мундире, броский цвет которого искренне ненавидело большинство мракоборцев.
Аврорат вновь патрулировал улицы на случай нападения Пожирателей Смерти. Аврорат наверняка знал что-то, чего не знали «простые обыватели». Спросить Лили не решилась, и без того догадываясь, что Фрэнк либо переведет всё в шутку, либо просто ответит, что это секретная информация.
Вместо этого она хлюпнула носом вновь и уточнила:
— А ты знаешь… кто это был?
— Майлз Эйвери, — ответил Фрэнк, скосив на нее глаза. На широкое скуластое лицо с длинным, чуть вздернутым носом упала меняющая цвет тень от ближайшего фонаря. — Хороший мужик, хотя и… малость странноват. Но с чистокровными такое часто бывает.
Лили промолчала, кивнув в ответ совершенно механически. Ей это имя не говорило ровным счетом ничего.
***
Графство Дарем, верховья реки Тис, 20:36.
Алиса появилась на пороге комнаты с яркой зеленой кружкой, по которой бродил туда-сюда рыжий нарисованный кот. Поставила ее на прикроватную тумбочку — кот сощурил глаза, оказавшись так близко от горящего в лампе огонька, и свернулся пушистым клубком, — подоткнула одеяло, как маленькому ребенку, и села рядом, бесшумно сбросив на пол домашние туфли. При свете лампы ее короткое светлое каре сильно отливало золотистым, но уже начинало темнеть на корнях: от природы волосы у Алисы были каштановыми.
— Согрелась?
Лили кивнула, но от кружки с горячим, пахнущим ежевикой чаем отказываться не стала.
— Спасибо.
— Пожалуйста, — ответила Алиса и продолжила без паузы. — Джеймс знает?
— Нет еще. Я… Просто…
Она хотела ему сказать, она собиралась сказать, но… Алиса сощурила глаза почти так же, как это всегда делал Фрэнк — лишь с той разницей, что ее глаза были дымчато-голубыми, а не льдисто-зелеными, — и остановила ее попытки объяснить одним коротким кивком.