И промах номер три – мое виртуозное владение техникой ударов по жизненно важным точкам. Не нужно было мешать юному следопыту откусывать язык. Эка я тогда злорадствовал – пусть, мол, пацан расскажет своим о мастере боевой акопрессуры. Он и рассказал (а скорее – написал). За что боролись, на то и напоролись…
Самое умное, что я сейчас могу сделать, так это признать свое полное поражение.
– О'кей, господин шантажист, вы выиграли этот раунд. Что дальше?
– Где деньги? Где шесть тысяч долларов?
– Деньги будут, в обмен на мальчика.
– Деньги мне нужны сейчас.
– Тогда приводите мальчишку, и я отдам шесть тысяч долларов.
Он игнорировал мое предложение. Продолжил допрос, словно никакого мальчика отродясь в этом деле не было:
– В вашем чемодане я нашел три тысячи. Где еще три?
Ну конечно! Он обшмонал мои вещи. Как я мог забыть про три тысячи в чемодане? Идиот! Зажравшийся миллионер!
Внезапно меня осенило: а что, если моего сына давно уже нет в живых? Он погиб или его убили еще до приезда Коробова с Малышевым. Если сделать такое допущение, то все события сразу же становятся объяснимыми и логичными.
Хотя нет! Не все! Почему мой гость в маске и с пистолетом попросту не спер чемодан и потихоньку не слинял с тремя тоннами «гринов»?
Один раз проскочило – ограбили Колю, разжились на три штуки. Наехали на халяву, внагляк, на столичных лохов второй раз. Опять получилось. Приезжий идиот припер в чемодане еще трюльник, бросил вещи в номере и поперся с приятелем трепаться. Ну, облегчили лохов еще на треху, поимели в сумме шестеру, и пора угомониться, залечь на дно.
Так нет же! Еще давай! Что это – жадность? Глупость? Принципы?
А если я не прав и мальчик еще жив?
– Еще три тысячи получишь только после того, как докажешь, что мальчишка жив и здоров.
– Я не буду ничего доказывать. У вас есть выбор из двух вариантов: или деньги на стол, или пуля в затылок.
– Деньги на вокзале, в камере хранения.
– Сейчас ты скажешь номер ячейки и…
С улицы донесся протяжный звонкий свист. Мой визитер сразу же замолчал, запнулся на полуслове. Свист повторился, еще и еще раз. Три свистка – один длинный и два коротких.
– Встретимся через три часа в лесу возле нефункционирующего пионерлагеря «Звездный». Принесешь деньги, три тысячи долларов.
Последнюю фразу он сказал, как будто бы вовсе и не пытался пять секунд назад выпытать у меня шифр ячейки камеры хранения. Очевидно, что свист был условным сигналом. Один длинный и два коротких посвиста изменили первоначальные планы человека в маске.
Я понял, что означает этот условный сигнал: Толик назвал цифры шифра, как я ему и велел. Значит, пока я трепался с Толиком, в мой номер проник вооруженный шантажист, а когда я простился с Анатолием и пошел к себе, к Толику сразу же вломились гости.
Вот зараза! На фига я отшил соседа из номера двадцать четыре! Будь в гостях у Анатолия жизнерадостный Колобок, другие визитеры вынуждены были бы дождаться его ухода. Явление Колобка могло бы сыграть роль той самой роковой случайности, которая нарушает все скрупулезно выверенные планы. Сидел бы Колобок у Толика долго, я уверен. Допросить одновременно меня и моего партнера шантажистам не удалось бы и…
А впрочем, чего сейчас гадать, что было бы. И так ясно, что все было бы лучше, чем сейчас. Судьба смилостивилась надо мной, послала мне привет в виде пузанчика Колобка, а я его безжалостно отфутболил, идиот!
– Я не знаю, где искать «Звездный», и не понимаю, что значит «в лесу».
– Где находится лагерь – спросишь. Найдешь и гуляй по лесу вокруг забора. Обманешь с деньгами, тебя убьют.
Намек ясен. Если деньги в камере хранения – беги из Коржанска, пока не пришили. Если денег в камере хранения не будет (а их там не будет), неси баксы в лес, иначе хана, убьем, так просто не отстанем.
Какая наглость! Тема похищенного мальчика больше вообще не фигурирует. Угрохают не смертью похищенного сына Ступина, а лично МНЕ. Ведь кто я для похитителей – коллега Коробова, может быть, друг Семена Ступина, а может быть…
Стоп! Как же я раньше не сообразил! Изначально коржанские шантажисты требовали выкуп с друзей Ступина. Никто не настаивал на личном приезде Семена Андреевича в город Коржанск. Спрашивается, откуда они знали, что Семен Андреевич Ступин пропал без вести? Ответ нужно искать в городе Москве, в клубе восточных единоборств «Дао».
– Пупок не надорвешь, пока меня убивать будешь, а, дружок?
Он самолюбив, я про это помню и на это рассчитываю.
– Если попросишь, могу убить прямо здесь! – Голос дрогнул. Он злится. – Ну, чего же ты замолчал? Жить хочется? Тогда будь вежливым и…
Я не даю ему договорить. Мгновенно расслабляю мышцы ног, падаю на колени. Он стреляет, пуля свистит в трех сантиметрах от моей головы. Чуть выше, чуть правее.
Выполняю кувырок влево, попутно рука находит на полу осколок стекла. Того стекла, которое еще недавно защищало от мух репродукцию шишкинского шедевра.
Еще один выстрел. В месте попадания пули паркетный пол ощетинился щепками. Возьми стрелок немного левее, и вместо щепок паркет обагрила бы моя кровушка.
Разворачиваюсь в кувырке на сто восемьдесят градусов. Короткое движение кистью, и острый стеклянный осколок, со свистом преодолев расстояние в добрых четыре метра, вонзается в вооруженную пистолетом руку моего самолюбивого гостя. Осколок попадает в запястье и остается торчать занозой.
Стрелок в маске сдавленно кричит. Пистолет выпадает из раненой конечности. Прыгаю из глубокого приседа в сторону моей жертвы. Мгновение полета, и я на ногах рядом с диваном. Носком кроссовки отбрасываю пистолет подальше в угол комнаты, плюхаюсь на диван рядом с гостем. Хватаю пятерней мизинец его травмированной стеклом руки, выкручиваю палец.
– Больно!
Он больше не коверкает голос. Кричит нормально, как и положено мужику в возрасте… Сейчас узнаем, в каком возрасте.
Свободной рукой сдергиваю с головы шантажиста шерстяную шапочку с дырками для глаз. Ага! Лет тридцать пять мужику. Совсем взрослый мальчик. Ну что? Будем откусывать язык? Нет, похоже, не будем.
– Ты, кажется, обещал меня убить? – спрашиваю я ласково. – Ну, давай, убивай.