– Но есть место для фокусов. – Я вытянул перед собой руки. Наручники с запястий исчезли. – Ловкость рук и никакой мистики, наивный мой Пал Палыч!
Глаза Пал Палыча удивленно округляются. Не даю ему по-настоящему опомниться, бью указательным пальцем в кадык, заботливо подхватываю безвольное тело, аккуратно, без шума, опускаю истекающую слюной голову на столешницу и при этом довольно громко продолжаю нести откровенную чушь:
– Давайте рассмотрим чисто гипотетический вариант, Пал Палыч. За кордоном я похищаю документы, удостоверяющие личность добропорядочного гражданина, допустим, Франции. Нет, не перебивайте, дайте мне выговориться. Итак…
Мой бредовый монолог адресован Сержанту, притаившемуся, как я выяснил, за дверью. Пусть думает, что беседа течет своим чередом, а я тем временем успею подготовить следующий ход.
Продолжая вещать, бесшумно встаю со стула. У ног моя спортивная сумка и забытый доктором саквояж.
Сначала обследую саквояж. Очень быстро и тщательно. Нахожу две интересные вещицы. Флакон со спиртом и скальпель. Находки водружаю на стол.
Приступаю к манипуляциям со своей сумочкой. Совсем не случайно я вчера, после получения зловещей открытки, переложил свои пожитки именно в эту сумочку.
Заученным движением выдавливаю запакованный в дерматин прямоугольник. Производители укладывают на дно спортивных сумок подобные твердые плоские днища, чтобы придать изделию должную форму. Как такую штуковину обозвать? Ну, допустим, каркас.
Разрываю дерматин, обтягивающий каркас, освобождаю два тонких листа пластмассы. Между ними – сложенный особым образом черный матерчатый пояс со множеством кармашков. В кармашках у меня припасены всякие полезные штучки. Повязываю пояс поверх кимоно. Попутно замечаю – из сумки исчезли доллары. Кучка денег, заработанных вчера в честном поединке на арене гладиаторских боев, плюс две тысячи от Пал Палыча испарились без тени следа. А он мне тут еще про миллион впаривал!
Отстегиваю карабины, которыми к сумке крепится лямка-ремешок. У моей сумки ремешок массивный, толстый и мягкий, с поролоновой подкладкой, чтоб не резало плечо. Надрываю поролон в нужном месте и вытаскиваю изящный металлический грузик конической формы, вслед за которым тянется прочная стальная цепочка. На другом конце полутораметровой цепочки еще один конусообразный грузик.
В ремешке была спрятана кусари – боевая цепь, проверенное и надежное оружие.
Обматываю цепь вокруг пояса. Сюрпризы, скрытые в сумке, почти исчерпали себя. Остался последний.
Докторским скальпелем надрезаю сумку справа-сбоку. На пол вываливается запаянный целлофановый пакетик с белым порошком внутри. Чуть надрезаю пакетик и прячу его под батарею, в самый дальний угол, противоположный от окна. Через полчаса белый порошок самовоспламенится. С помощью подобных пакетов, только не в пример больше моего, в ныне далеком 1978 году подожгли столичную гостиницу «Россия». Воспламенившись, белый порошок обеспечивает температуру около двух тысяч градусов по Цельсию. Стенка подле батареи, там, где я спрятал пакетик, деревянная. Стало быть, гореть будет отлично.
Между тем мой монолог постепенно иссякает. Самое время разговорчивому Пал Палычу бросить мне в ответ пару незамысловатых фраз. Но Пал Палыч мертв, а Сержант-Михалыч за дверью не круглый идиот и вот-вот догадается заглянуть, проверить, чем же вызвано столь долгое молчание хозяина.
– Короче, Пал Палыч, при желании удрать от вас – я смогу. Ну, что же вы молчите?
Я щедро орошаю спиртом из докторской склянки давно не стиранные занавески на зарешеченном окне. Отступаю к двери, оставляя за собой влажную дорожку, благоухающую этилом. Со стола заимствую зажигалку «Зиппо». Замираю на корточках у стены, возле дверного косяка. В левой руке зажигалка, в правой скальпель.
Щелчок крышкой «Зиппо».
Ребристое колесико чиркнуло, высекая пламя, вспыхнул разлитый на полу спирт. Огненная дорожка метнулась к занавескам. Мягкое движение левой кистью – и зажигалка, пролетев два метра, звонко разбила лампу на столе. Полумрак. Фонарь за окном. Объятая пламенем занавеска.
Дверь шумно хлопает, чуть не слетев с петель. В комнату врывается Гной. Притаившись на корточках у стенки, я вижу его в странном ракурсе. Вблизи моего лица – локоть правой руки, вооруженной пистолетом. Палец на спусковом крючке напряжен. После хорошо освещенного предбанника причудливая игра огня в кабинете на миг дезориентировала и Гноя, и тех, кто за его спиной.
Хочу отдать должное Сержанту с Жабой: ребята вместо того, чтобы толкаться в кабинетной тесноте, отступили, страхуют Гноя. Профессионалы, грамотно работают.