С тех пор как умер герцог-сенешаль Горлуа, человек, организовавший Гильдию воров и убийц, чтобы сделать из нее орудие власти, последней правительницей стала старая Маольт из Скатха. Но война, опустошавшая земли Логра последние два года, подорвала ее власть так, как не могла того сделать целая армия королевских лучников. После того как гномы срыли свои горы, больше не было золота, не было и обозов, идущих через равнины, на которые в любой момент могли напасть эльфы, гномы или люди Горлуа, и некого было больше убивать – множество людей и без того погибало бессмысленной смертью.
Объятая страхом, Маольт сидела в своем подземном дворце со слугами, евнухами и убийцами, в смолистой духоте жаровен и опьяняющем аромате благовоний, которые постоянно жгли, чтобы заглушить идущий из нижнего города смрад сточных канав. Она была так стара, так богата и так уродлива – особой, необыкновенной уродливостью, седая и одутловатая, жирная и покрытая гнойниками, – что больше ничего не ждала от жизни, если только это не был час обеда. Но запах смерти проник и к ней, витая в отвратительной тишине, накрывшей город. Каб-Баг умирал с тех самых пор, как монстры заполонили его, и городской шум сменился леденящей тишиной, изредка разрываемой долгим жутким воплем какого-нибудь гнома, ставшего игрушкой в гнусных развлечениях захватчиков. С верха своей башни, единственного каменного сооружения во всем квартале, возвышающегося над невероятно скученными лачугами, она смотрела через заляпанное жиром слуховое окно на небо, далеко вверху, недосягаемое и серое. И в этот самый момент она почувствовала идущий оттуда зов.
Маольт не ходила уже давно. Ее собственный вес, не говоря уже о драгоценностях, мехах и парчовых платьях, тяжелых, вышитых золотом, одетых одно на другое в несколько слоев, был таким, что ее ноги были не в состоянии ее носить. Но зов был таким повелительным, что она сделала несколько шагов, прежде чем рухнула на пол. Наверное, ей пришлось бы ползти, подобно чудовищному слизняку, оставляющему за собой след из золотых нитей, выдранных из ее платьев, если бы слуги не подняли ее и не усадили на стул. Оглушенная падением, она некоторое время оставалась почти без сознания, и потому ее слуги забегали вокруг нее с выражением неподдельной тревоги на лицах. По Стране теней распространился страх, и весь этот жалкий двор, состоящий из убийц и продажных девок, безнадежно цеплялся за ее призрачное могущество, не понимая, что сейчас Гильдия не стоила ничего перед лицом Безымянного. Наконец Маольт очнулась, такая жалкая в съехавшей набок вышитой шапочке, открывшей лысину с жидкой порослью белесых волосков, и обвела всех совершенно пустым взглядом.
– Хозяин зовет меня, – глухо сказала она.
Построенный на гигантской платформе, столбы которой в форме арки опирались на две стороны ущелья, дворец шерифа Тарота был похож на карикатурный замок, украшенный бесполезными башнями, зубцами по верху стен и деревянными галереями, но из него открывался отличный вид на город, и воздух здесь был гораздо чище. За несколько часов отряд гоблинов опустошил все внутренние помещения – они оставили практически пустую скорлупу, сорвали занавеси и драпировку, сломали внутренние перегородки, разобрали потолки на высоте двух этажей, чтобы получился довольно просторный зал. Именно там обосновался Черный Властелин.
Затерявшийся в толпе, сгрудившейся в глубине зала, за двумя неподвижными рядами солдат из отборных частей, Тарот рыдал в тишине над своим загубленным дворцом. От его бархата и шелков, от изысканной лепнины и вышитых драпировок остались теперь лишь кучи пепла и мусора. Помещение было голым и темным, как пещера, освещенное лишь воткнутыми в стены факелами, льющими свой мрачный свет на плиты пола. Он, который когда-то обладал властью, пусть даже иллюзорной, над самым богатым аллианом гномов страны Логр, дошел до того, что был вынужден ждать здесь, как в загоне, вместе с другими просителями, чтобы Хозяин согласился принять его. Но, по крайней мере, он был жив, что в последнее время стало бесценной роскошью.
Тарот был слишком мал ростом, чтобы надеяться заметить Безымянного из-за рядов гоблинов, однако он ощущал его присутствие. В смятении окидывая взглядом то, что осталось от его дворца, он мог разглядеть только окруженный с четырех сторон широкими пылающими жаровнями трон, охраняемый высокорослыми монстрами, одетыми в черные плащи с капюшонами, скрывающие их с головы до пят. Возвращаясь мысленно к Хозяину, он тщетно пытался догадаться, был ли тот уже здесь, когда он вошел, или ждал, что двери – две огромных створки, вырванные из главных ворот дворца – будут вновь закрыты, чтобы удостоить ожидающих своего присутствия.
Вдруг полуголый страж-орк начал стучать, как безумный, в бронзовый барабан, вызывая такой оглушительный резонанс, что хотелось убежать или заткнуть уши кулаками. Тарот весь съежился, сжав ладонями виски, и не сразу понял, что ужасные звуки прекратились. Кто-то из военачальников, одетый в длинную красную накидку, пролаял свои приказы на гортанном диалекте Черных Земель, а затем повторил сказанное на общем языке:
– На колени перед Властелином, Хозяином Границ и Внешних[21] земель, властителем Горра и Иферн Йен,[22] императором именем Луга Святозарного, Луга Длиннорукого, Луга Грианенех, Самилданах, Луга Ламфада[23], именем Копья и огня!
Пока его соседи покорно становились на колени, Тарот воспользовался этой возможностью и, работая локтями, пролез в первый ряд, откуда, между двух стражников, разглядел существо, обликом похожее на человека, одетого в черное и такого же бледного, как эльф, с длинными черными волосами, заплетенными в косы, доходящими до пояса и скользящими по его темной кирасе. Человек (а он казался именно человеком) почтительно поприветствовал Хозяина, затем сделал несколько шагов, держа перед собой сверкающее золотом копье, острие которого казалось раскаленным. Позади него, низко склонив головы, шла бесконечная процессия детей всех племен и рас.
– Слава принцу Махелоасу! – закричал военачальник. – Слава Копью!
Ослепленный гном не мог оторвать глаз от этого пламенеющего острия и невозмутимого существа, которое держало в руках то, что не могло быть ничем иным, а только четвертым талисманом, Копьем Луга, таким блестящим, что оно напоминало луч солнца. Это был легендарный предмет, такой же, как Чаша эльфов, камень Фал или похищенный у гномов меч Экскалибур. И ни один гном, будь то принц или шериф, не мог остаться безучастным, глядя на такое чудо…
Вдруг страшные крики вырвали его из очарованного созерцания. Орки внезапно грубо набросились на детей и, не обращая внимания на их отчаянные вопли, потащили их к огромному котлу. Там одним ударом ножа несчастным вспарывали животы, а потом держали их за руки и за ноги над котлом, покуда из них не вытекала вся кровь. Тарот закрыл глаза и заткнул уши, объятый ужасом. Одного из стоящих рядом вырвало прямо на него, но он даже не заметил этого, потому что сам был в полуобморочном состоянии. Чудовищная церемония неумолимо разворачивалась дальше. Почти ничего не соображая, скорчившись от отвращения, он едва видел, как принц Махелоас опустил горящее копье в котел, наполненный кровью и внутренностями, не обращая внимания на выпотрошенные тела, валяющиеся вокруг. Послышалось отвратительное шипение, когда раскаленный металл коснулся этой тошнотворной массы и стал остывать. Затем человек медленно вытащил священный талисман монстров из котла и стряхнул с него капающую кровь.
– Жажда Копья утолена! – крикнул он. – От имени моего Хозяина я объявляю зимнее перемирие!
Остальное было сказано на непонятном наречии монстров, а бронзовый гонг опять адски загудел. Тарот едва держался на ногах. Его похожее на картофелину, землистое и одутловатое лицо стало красно-кирпичным, а камзол душил его. Запах внутренностей и теплой крови, едкого пота объятых ужасом зрителей, давящих на него со всех сторон, жар факелов и огромных, стоящих вокруг трона жаровен, – от всего этого его тошнило до такой степени, что короткие ножки больше не держали его, и он оставался стоять только из-за тесноты, сжатый с боков.
23
Луг «искусная рука», «с лицом солнца», «с долгим копьем» – имена, даваемые богу в кельтской традиции.