Чудесным майским вечером 1746 года Кирилл Разумовский бродил под руку с великой княгиней Екатериной Алексеевной по аллеям Царского села. Разбитый по приказанию императрицы французский парк пока лишь отдаленно напоминал сады Версаля. Но императрица относилась к своему дворцу и парку с болезненной гордостью – ей казалось, что лучше, чем в Царском, быть не может, и эта неуместная гордыня заставляла Екатерину пожимать плечами и хмуриться. Она считала свою августейшую тетушку капризной и вульгарной особой, по непонятному капризу судьбы добившейся власти. Права правами и кровь кровью, но в императрицы взбалмошная Елизавета Петровна решительно не годилась. Таков был приговор Екатерины.
Разумовский-младший был согласен с Екатериной в том, что императрица несколько вульгарна. Но осуждать свою благодетельницу не смел и лишь молча выслушивал бесконечные жалобы Фике на капризы тетушки-государыни. «Позолоченная нищета» – так охарактеризовала Фике жизнь российской императрицы и свою собственную.
– Вы, Кирилл Григорьевич, с братом одна моя защита, – говорила Екатерина. – Попросите графа убедить государыню, что я ее раба покорная и денег даром не трачу. Заговоров против нее не замышляю и Петру Федоровичу – верная жена. А то ведь ее величество грозилась намедни меня в Германию отправить.
– Я непременно расскажу брату о ваших нуждах, – уверял ее Кирилл, который не мог не поддержать свою красавицу. – Императрица будет к вам милостива.
Он еле заметно сжал руку Фике, и ее пальцы ответили – горячо, страстно, настойчиво. По холодновато-отчужденному лицу Екатерины пробежала легкая улыбка, и по этой улыбке Кирилл понял, что она готова на все – лишь бы приобрести в нем союзника. Великая княгиня предлагала ему сделку. На мгновение Разумовского покоробил ее холодный расчет, но он не смог отказаться от тонких пальцев, сжимающих его ладонь. Кирилл впился губами в ее губы – как будто бросался в омут, и вдруг перед его глазами возникло очаровательное, пухленькое личико дочери генерала Шубина. Разумовский-младший не мог понять, почему именно это лицо привиделось ему в тот момент, когда многолетняя жажда была наконец утолена и в его руке лежала покорная рука Екатерины. Только сердце вдруг заныло в груди, и на губах появился горький привкус несчастья.
– Так вы мой друг? – прошептала Екатерина, отстранившись от Кирилла.
– Друг, и нелицемерный, – ответил Кирилл, чувствуя, что совершает страшную, непоправимую ошибку и не может поступить иначе.
Екатерина улыбнулась и сказала ровно, как будто вела деловую беседу:
– Завтра. Ночью. В моих покоях. Муж будет у фрейлины. Прехорошенькой, как говорят. А я останусь с вами.
Кирилл попытался ее обнять, но великая княгиня змеей выскользнула из его рук и быстро зашагала по направлению к дворцу.
«Она меня не любит, – подумал Кирилл. – Она никого не любит, только власть да свои книжки. Но я люблю ее, и какое мне до этого дело! Лишь бы не повредить брату… И этой девочке, дочери императрицы. Лишь бы не предать…»
Он сел, вернее, упал на скамейку и, вдыхая сладкий, как губы Фике, майский воздух, понял, что заключил самую важную сделку в своей жизни и обратного пути нет. Есть только май, обещанное ночное свидание с Екатериной и ее холодновато-отчужденный взгляд – без тени и любви и нежности. И он сам – еще одна страница в прочитанной великой княгиней книге. Не первая и не последняя страница – так, одна из многих. Но даже за эту возможность он готов был платить. И заплатил – сердцем.
Глава пятая
Фавор Ивана Шувалова
Двадцатидвухлетнему Ивану Шувалову прочили блестящую придворную карьеру – он был красив, изящен, умен, не заносчив, к государыне Елизавете относился почтительно, хотя, будь у него такая возможность, охотно променял бы общение с императрицей на чтение любимых книг. Великая княгиня Екатерина то и дело заставала Ванечку с книгой в руках: ожидая выхода государыни, он влюбленно скользил взглядом по печатным строкам, и все вокруг понимали, что книги интересуют фаворита больше, чем красота стареющей кокетки. Екатерина Алексеевна пошутила однажды, что новый любимец Елизаветы, верно, не расстается с книгой и в будуаре государыни, эту остроту тотчас донесли императрице, и Фике с неделю пребывала в немилости и под замком. Печальная участь Лестока заставила шутников замолчать, и двор Елизаветы стал непоправимо скучным.
Елизавета познакомилась с Ванечкой в 1749-м – удружила графиня Мавра Шувалова, в девичестве Шепелева. Бывшая камер-фрау цесаревны вышла замуж за графа Петра Ивановича Шувалова, активнейшего участника ноябрьской революции 1741 года.