В отдалении грохнул выстрел. Тот самый. Потом – еще один. Потом – автоматные очереди прорезали лес. Много...
Нули не знал, сколько он так пролежал. Ему удалось все-таки спихнуть с себя тело неизвестного, он встал на четвереньки, мотая головой, как оглушенный бык.
– Дуарт ларт! [16]
В паре десятков шагов от сержанта стоял худенький, одетый в старый натовский камуфляж паренек лет пятнадцати, на нем была черная шапка-пидорка, очень удобная, потому что ее можно быстро раскатать в маску. На шапке была повязка – UCK, – а в руках у подростка был старый «калашников», который он держал с уверенностью опытного солдата.
На них вышли албанцы. Крупный отряд UCK, больше двухсот человек, спас их, когда в живых оставалось только двое – он и Мартинсон. Снайпер напал на сержанта Гринберга точно так же, как на него напал его напарник. Они ошиблись в одном: снайперская пара, убив Саседо – один, видимо, отвлек, второй подкрался на расстояние удара ножом, – не отступили, а, наоборот, прошли вперед. И таким образом – оказались у них за спиной. Они просто смотрели не туда.
Убив Гринберга, неизвестный снайпер взял его винтовку – с комбинацией ночного и оптического прицела – и начал стрелять. Никто не ожидал огня со своей же позиции. Если бы не отряд УЧК – и он бы лег...
Неизвестного, которого он застрелил – перевернули, раздели по пояс. Усиленная рота UCK держала периметр.
Неизвестный был худым, жилистым, метр семьдесят, не больше, ростом. Следы ранений – шрамы на груди, на плече, было заметно, что человек воевал и не раз попадал в полевой госпиталь.
На плече была татуировка – парашют, короткоствольный автомат Калашникова на фоне строп и надпись на русском «ДМБ-88».
Командир отряда УЧК – бородатый, нервный, жилистый – рассмотрел татуировку, потом встал и плюнул мертвецу в лицо. Это было командой для остальных – телохранители командира бросились на мертвого, как по команде, принялись с остервенением пинать тело неизвестного, выплевывая сквозь зубы злобные ругательства.
– Что происходит? – спросил Нули через переводчика, худощавого, чисто выбритого парнишку, учившегося в Тиране и понимающего английский язык, – такие были в каждом отряде, они должны были по наступлении D-day [17]передавать разведывательную информацию в штаб группировки вторжения и наводить на сербов натовские авиаудары и артиллерийские удары, работая за передовых корректировщиков огня.
– Командир Абдул говорит, что вам повезло, что вы убили этого негодяя, – перевел парнишка слова командира, – этот негодяй русский, он приехал на албанскую землю, чтобы убивать албанцев, он из сербской специальной полиции. Он снайпер, и на его руках кровь сотен албанских воинов. Командир говорит, сначала он сомневался, что вы друг Хашима, несмотря на фотографию, которую вы показали. Но теперь, когда вы убили этого русского негодяя, он верит, что вы из спецотряда Хашима, и ждет ваших приказаний.
Два-два-три – и потом длинный. Это был их позывной в сети, которым они предваряли сообщения об обстановке, передаваемые в штаб. Русский снайпер, вероятно, их запомнил. И Нули их запомнил. Навсегда.
С Мартинсоном они начали работать в паре – единственные, кто остался в живых из группы. И работали. До Украины...
Крым, реальность
Странник
В прицеле снайперской винтовки были дети. Просто – дети, замурзанные, грязные, но вооруженные, причем вооруженные автоматами и даже пулеметом. Если читать полевой устав по противоповстанческим и партизанским операциям, этих детей надо было как-то разоружить и отправить в лагерь для реабилитации – о том, как это сделать, спросите сержанта Натаниэля Чапмана [18]. Если жить не по уставу, а так, чтобы выжить – то детей нужно было немедленно застрелить и скрыть следы – потому что они в американцев выстрелить не преминут, будь у них такая возможность, а если не скрыть тела – будет суд военного трибунала. Странник не стал делать ни того, ни другого – у него не было ни времени, ни желания разоружать этих «детей-солдат» [19], и он еще не свихнулся до того, чтобы стрелять по детям.
Пусть идут...
То, что он делал, напоминало скрадывание хищного, опасного зверя. У него было преимущество перед русским... русский имел здесь какую-то задачу, задачу по уничтожению противников, и поэтому он вынужден был раскрываться, выполняя ее – а у него самого не было никакой задачи, кроме уничтожения русского снайпера. Сейчас он двигался большими кругами в том направлении, в котором, по его предположению, находился снайпер – он засек активность румын и, хотя он не понимал румынский, понял, что что-то произошло. Когда он найдет след, он пойдет по нему, и русскому конец. Или – конец наступит ему самому.
Но как бы то ни было – это будет честная игра...
Дух
Они набрели на церковь... старенькую, небольшую дощатую церковь. Верней, не церковь, а то, что от нее осталось – ее не подожгли, возможно, потому, что лень было – но покуражились изрядно. Остов сгоревших «Жигулей» у входа, на кузове – следы от пуль. Все двери, стекла – настежь...
Подполковник показал на пальцах – идем вперед. Может быть, найдется что-то интересное...
Втоптанные в грязь, уже порыжевшие, стреляные гильзы... в кого стреляли? Зачем? Все витражи – умело набранные вручную – перебиты, разноцветное стекло лежит у стен. Крест сворочен и валяется на земле, на кресте что-то жуткое, какая-то черная груда...
Священник. Крымские татары пришли сюда, испохабили церковь, своротили крест и около него расстреляли или замучали до смерти служившего здесь священника. Они делали это до тех пор, пока не перебили всех русских, и тогда румыны и американцы начали убивать уже татар. Все правильно – каждому да воздастся полной мерой...
Держа наготове оружие – подполковник не расставался с «АПБ», у второго номера был «АС» с американским оптическим прицелом и самодельным цевьем с лазером, – они вошли в церковь и только тогда поняли, почему так много гильз перед церковью и почему татары стреляли по церкви. Когда рухнула центральная власть – сюда пришла банда крымско-татарского меджлиса. Они взяли всех христиан, согнали их в церковь, заперли ее и открыли огонь из автоматов и пулеметов. Неверным – смерть.
Наверное, они не убивали священника сразу, они дали ему возможность увидеть расстрел паствы и только потом расстреляли его. Просто удивительно, сколько же в мире скопилось зла и жестокости... и как айнзац-команды из Бабьего Яра, уже забытые – вернулись, как только им дали такую возможность...
На горе костей сидела ворона. Увидев людей, она закаркала, заметалась – но нашла выход и вылетела в разбитое окно. Вероятно, в этом году у вороны будет много птенцов...
Стараясь не дышать, они прошли по похрустывающему полу в церкви и вышли через заднюю дверь, другого пути просто не было...
Цыгане
Этих – он едва не пропустил. Он никак не думал, что кому-то надо будет забираться сюда, в эту глушь. Как назло, он собрался пообедать и немного отдохнуть, все-таки возраст давал о себе знать, и, услышав надрывный вой машины, едва успел спрятаться. Дело происходило в месте, где стояли остовы небольших деревянных домиков... красивое, очень красивое место, видимо, когда-то тут жили туристы. Теперь здесь не жил никто.
Винтовку – в специальный чехол, пристегнутый к рюкзаку, автомат – в руки. На мгновение включил прицел – красная точка появилась на горелой, черной стене одного из домиков.
Есть...
К домикам, надрывая мотор затяжным подъемом, выполз внедорожник, старый американский «Шевроле Тахо», видимо, списанный и купленный по дешевке у какой-нибудь благотворительной организации. Автомашина – она была только одна – остановилась прямо у кострища, оставшегося здесь с давних времен, большой черный круг, присыпанный речным песком. Захлопали двери, раздались веселые, громкие голоса – те, кто приехал сюда, явно не боялись призраков этих мест, забирающих человеческие жизни. Они явно себя считали здесь хозяевами...
18
Сержант спецназа Натаниэль Чапман погиб в Афганистане, его убил подросток четырнадцати лет, американец просто не смог убить подростка, а подросток – смог. Случай хорошо известный, морализировали на эту тему многие.
19
Официальное название несовершеннолетних и малолетних участников боевых действий. Американцы до сих пор не решили, что с ними делать, – а между тем в Афганистане были случаи подрыва семилетних шахидов!