Предоткрыты? Забавный термин. Это что, значит, что портал уже есть, но его еще нет?
Я почти понимаю, но меня, к сожалению, зовут не Алиса.
— Рэйф, ты меня путаешь. Мы не могли бы покороче во всем разобраться?
— Я уже почти закончил. Частью энергетической цепи были накопители, служившие для создания непосредственного запаса стабильной энергии.
Честно? Сократ отдыхает. Я уже понимаю, что не понимаю даже то, что понимаю. Хотя… Накопление энергии? Черт возьми, получается, этот их накопитель, почти наш конденсатор? Или нет?
— Что было дальше, Рэйф?
— Все просто. Излишки в накопителях сбрасывались в открытый портал.
— Ну, и?
— Во время второй большой войны у нас появился предатель, который вынес со склада несколько предметов из твоего мира и они были использованы для атаки на накопители трех башен.
— Я конечно умная девочка, но если ты разъяснишь мне на пальцах, я пойму все более обширно.
— Мы заимствовали в твоем мире порох.
— Что??? Черт… Прости! В какой период истории это было?
— Не помню точно. Война Турции с Россией?
Боже! Спасибо тебе… Ты хранишь эту безумную планету… Как хорошо, что эти 'исследователи', блин, не заглянули в лаборатории докторов Эзау и Лангвайлера, и не одарили этот мир предреактивным и атомным оружием…
Так. Стоп! Предатель вынес пороховые заряды?
— Они сумели подорвать их почти одновременно. То, что творилось здесь, не поддается описанию.
Если действительно провести аналогию местной энергетической цепи с электрической, то… Ну, все, наверное, становится на место? Воткнешь на двести двадцать вольт, работает, а если на триста восемьдесят — вылетит нафиг!
Все представляется очень четко, дочь я главного энергетика, или где?
Возмущенно нарезая круги вокруг голограммы, я была способна думать только о глупости тех, кто правил этим миром.
Нет, ну надо же было додуматься — позаимствовать порох?! Значит и впрямь, воронка на острове, где мы с местной живностью экспериментировали, не зря мне о земных войнах напомнила…
— Рэйф?
— Смерть собирала щедрый урожай. Мы защищались, как могли, но в тот момент, когда взорвались энергоуловители и накопители — все были обречены. Те, кто не умер в момент взрыва, погибли позже.
У меня не было слов. Был только один вопрос: сконструировав данную цепочку, они, видимо, не учли необходимость предохранителей?
— Поняв, что происходит, я успел укрыться в лаборатории. Здесь была запасная цепь доступа к стабильной энергии и контрольные схемы защиты всех башен. Я активировал все и запустил поиск, уже практически умирая.
— Это я уже поняла. Скажи, Рэйф, зачем ты выпустил в мир магических тварей?
— Ты ошибаешься, — шелест умолк, заполнив меня ощущениями тоски и грусти.
— После взрыва накопителей часть врат открылась произвольно. Я не знал об этом, — боль в голосе Хранителя грозила затопить меня с головой.
— Все животные, подвергшиеся модификациям, оказались на свободе, реагируя на колебания звуковых волн. Без ключа их приручить невозможно. Я так думал, пока не увидел твои воспоминания, — быстро поправился Хранитель, видимо оценив уровень моего эмоционального возмущения.
— Ну да. Щенков можно разобрать по домам, но что делать со стаями диких животных? Как остановить заложенную в них программу?
— Не знаю. Я не участвовал в последних этапах биологических экспериментов…
Жаль. А так было бы легко и просто получить все ответы разом. Подавив разочарование, и набрав воздуха, выпалила:
— Скажи, Рэйф, вот ты сказал, что мне нельзя вернуться?
— Да.
— А если моя семья придет сюда?
Затишье, воцарившееся после моего судорожного вопроса, вдруг показалось предгрозовым.
— Ты так и не поняла, что я пытался сказать?
— Э-э-э… Ты о чем?
— В самом начале, когда был открыт портал на твою планету, была небольшая разница во времени между нами. Потом она становилась все заметнее и больше.
— Рэйф. Что ты хочешь сказать?
— Прости. Твое присутствие вынуждает меня повторять это слово. Никогда, пока был жив, не произносил его так часто…
Тяжело сглотнув, я уже практически представила то, что он может сказать. Перед глазами полыхало всего лишь одно слово, но такое безжалостное.
— Самая горькая правда лучше сладкой лжи. Понимаешь? Представь, что ты лекарь. Представил? И вот ты обманываешь своего пациента, говоря, что он проживет долгую жизнь, хотя ему осталось не больше двух месяцев…
— Хорошо. Ты готова? Нет, молчи. Сейчас эта разница равна примерно десяти вашим годам за один наш месяц.
— Что? — ощущение мешка с цементом, обрушавшегося на голову, становилось перманентным, — Нет. Не отвечай, — подняв ладонь вверх, я со всей дури рухнула на пол.
— Я пропустила все? Больше десяти лет их жизни?
— Да, Касси. Мне жаль, но…
— Черт бы тебя побрал! Да кто ты такой, чтобы решать за меня?
— Хорошо, давай не будем ссориться. Ты решишь все сама. Просто подумай. Открытый портал весьма слаб, к тому же он не рассчитан на множественные использования, а все, кому ты захочешь предложить придти сюда, не имеют преимуществ, являясь обитателями этого мира.
— Я просто хочу их увидеть. Хочу понять, что с ними все в порядке… — непролитые слезы жгли глаза, заставляли дрожать голос и дурно влияли на самообладание вообще. Рывком поднеся ладони к лицу, с удивлением смотрю, как трясутся пальцы.
— Ты хочешь их увидеть? Подойди к порталу, который пыталась потрогать. Сама ты не сможешь им управлять. Пустишь меня?
Сжав дрожащие пальцы в кулак, встаю с пола. До водяного зеркала — всего лишь пара шагов. И я шагаю.
— Что мне нужно сделать? — всматриваюсь в круговороты тумана, стараясь расслабиться и не трястись.
— Просто думай о тех, кого хочешь увидеть, — шепот накрыл меня, как ватное одеяло.
В некоторых случаях кураж не важен. Ты громко кричишь, не обращая внимания на окружающих тебя людей просто потому, что иначе не можешь. Взорвешься, как десять тонн тротила.
И я кричу, вспарывая свой страх децибелами.
Мне не нужно сильно вспоминать. Лица тех, кого я люблю и по кому скучаю, стоят перед глазами. Текут секунды, рассеивая туман в зеркале, картинки, мелькавшие на заднем фоне вдруг резко, скачками, становятся почти в мой рост.
Затаив дыхание, жду, черт, я даже не моргаю…
Серебристый дым скользит по периферии взгляда. То, что по центру, напоминает мне кадры дореволюционной хроники, слишком быстрые, отрывистые, черно-белые, с посверкивающими молниями разрывов пленки.
Кухня, типичная для западных фильмов, окно во всю стену, за ним — пляж и море. Два маленьких мальчика бегают вокруг стола, бросая друг в друга тестом. Не понимаю. Мелькает смеющееся лицо в морщинах, седая коса.
Сердце, поднявшись к горлу, ухает вниз, к коленям ближе. Мама.
Смаргивая слезы, вглядываюсь в детей. Нет, я их не знаю…
Большой монитор, графический планшет, стопки небрежно брошенных снимков. Узкая спина, склонившаяся к рабочему столу, короткие, взъерошенные светлые волосы. Тонкие пальцы, нетерпеливо сжимающие фотоаппарат с длинным объективом. Господи… Это же…
Мальчишки с кухни взбегают по лестнице, повисая на моей взрослой дочери. Внуки?
И опять пальцы тянутся вперед, потрогать, поверить.