- Молчать!!! - Маленький Норте подскочил к Адамовой и, подпрыгнув, ударил ее кулаком в лицо. - Конвой! - взвизгнул он. - Отвести ее к Рейнмайеру!
Вбежавший на его крик рослый унтер-офицер схватил Адамову за руки.
- Вы, кажется, боитесь, что я убегу? - слабо усмехнулась Зинаида Григорьевна.
Норте рассмеялся ей в лицо.
- Отсюда вы можете убежать только на тот свет. Шарфюрер, отпустите эту гусыню. Она желает проследовать на живодерню своим ходом. Укажите ей дорогу.
Зинаида Григорьевна выпрямилась и медленно вышла из кабинета.
Хюбе, который безучастно наблюдал за всей этой сценой, поднялся с дивана.
- Норте, мне неприятно делать вам замечание в присутствии гостьи, но все же я должен заметить, что вы невыдержанны. Разве можно так пугать подследственных? Галина Алексеевна подумает, что мы действительно собираемся пытать Адамову.
Маленький гестаповец непонимающе уставился на своего начальника,
- Вам недостает чувства меры, милый доктор, - паясничал Хюбе. - Галина Алексеевна приняла все за чистую монету…
Выстрел за дверью заставил вздрогнуть всех троих. Хюбе прыжком выскочил в зал. Норте вытащил из кобуры пистолет и неуверенно засеменил за начальником.
Галке казалось, что все это происходит в каком-то кошмарном сне. В висках гулко стучала кровь, а перед глазами плыл туман. Возможно, это был просто дым - Хюбе порядком накурил в комнате, - но ей казалось, что все вокруг покрыто пеленой липкого тумана. Через непритворенную дверь, как сквозь вату, она услышала быстрый топот сапог, ругательства и дрожащий от ярости голос Хюбе.
- Скотина! Я с тебя сдеру шкуру!
Кто-то заикаясь оправдывался:
- Я н-не думал, что она б-бросится вниз. Она к-как к-кошка п-перемахнула через п-перила.
- Насмерть, - сказал третий. - Внизу железобетонный пол.
Дверь захлопнулась, и Галка больше ничего не услышала. Она сидела одна в большом мрачном кабинете. У ног ее на ковре лежали раздавленные персики и осколки разбитой вазы. Но ей казалось, что перед ней зияет пропасть каменного колодца, на дне которого горит электрическая лампочка. И туда вниз, оторвавшись от перил, летит тело…
Галка утратила представление о времени. Прошло пять или десять, а может и тридцать минут. В кабинет вернулся Хюбе. Внешне он казался спокойным. Он даже улыбнулся. Но его улыбка была похожа на гримасу.
- Галина Алексеевна, я должен извиниться. Признаюсь, хотел разыграть вас. Но шутка получилась очень глупой. Норте оказался гораздо большим болваном, чем я предполагал. Он хотел только припугнуть Адамову, но, как говорится, переборщил. Не придавайте значения тому, что говорилось здесь.
Галка молча глядела себе под ноги. Хюбе подошел и заглянул ей в лицо.
- Прошу вас, забудьте о том, что видели и слышали здесь, так будет лучше в первую очередь для вас самой. - Голос его стал жестким. - И еще. Ваша дружба с итальянскими моряками у многих вызывает недоумение. Это не те карты, на которые в вашем положении следует ставить. Мой совет: ищите друзей в другом месте.
Валерия Александровна ждала Галку у калитки.
- Явилась наконец, - сердито начала она, но тут же испуганно всплеснула руками: - Что случилось? На тебе лица нет.
- Ничего, бабушка. Просто я плохо себя чувствую. Должно быть, простудилась.
Они вошли в дом, и Валерия Александровна чуть ли не силой уложила Галку в кровать и заставила принять какие-то горькие порошки. Галка послушно приняла лекарство, выпила стакан горячего чая с засахаренным вареньем - ее действительно знобило, но уснуть не могла. Она только притворилась спящей. А когда бабушка тихо вышла из комнаты, Галка села в кровати и обхватила руками коленки.
Она до каждой мелочи старалась припомнить все, что видела и слышала в гестапо. И тот страшный крик в коридоре, и окровавленного человека в зале, и приторно-вежливую улыбку Хюбе, и угасший, но спокойный взгляд Зинаиды Григорьевны… Сегодня она поняла, что все рассказы о гестапо, которые она слышала, были, пожалуй, слишком осторожны. Теперь она уже точно знала, что такое гестапо, знала, что ждет ее, если она попадет в руки Хюбе. Раньше она представляла все это слишком уж отвлеченно. Боится ли она Хюбе? Галка уже несколько раз задавала себе этот вопрос. Сейчас, наедине с собой, она могла не кривить душой и не храбриться. Ну, откровенно, честно! Нет, штурмбаннфюреру не удалось ее запугать. Она не обманывает себя, не пытается успокоиться. Она не может бояться Хюбе и его подручных, всех этих самоуверенных негодяев с молниями в петлицах потому, что она ненавидит их, и эта ненависть вошла в ее кровь, в мозг, в каждую клетку тела; потому что она должна отомстить им. Не только Хюбе и кривоногому Норте за тот страшный крик, за окровавленного человека в зале, за Адамову, а им всем - за горе и страдания, которые они принесли ее стране, ее народу.