— Стой! Нет!
Рука едва слушалась, казалась чужой, но Роберт всё-таки смог стянуть кольцо с пальца и крикнул Рыжему:
— Возьми! Уходи!
— А вы?!
— Меня вытащат! Обещаю!
Магия сгустилась вокруг, придавая твёрдость словам и отфильтровывая любое враньё. Только из-за этого, наверное, Рыжий поверил Роберту — и принял кольцо. А в следующий миг от крыши отломился кусок размером с письменный стол и полетел на них.
Но перстень уже сработал.
Рыжий нашёл лазейку сквозь пространство и время.
Смерч застыл, как на фото, трещины остановили свой бег по крыше, а обломок завис в падении, на полпути. Только Рыжий передвигался внутри стоп-кадра, хотя движения эти были странно-замедленными, как у водолаза на дне.
Сквозь вязко-неподатливую секунду он продирался к двери бювета.
«Роберт! — крикнула Варя. — Твоя очередь! Уходи!»
«Что надо делать? До двери не дойду!»
«Неважно! Обычная дверь — это только символ!»
«Можно без неё?»
«Да! Тем более сейчас! Просто чувствуй, как я!»
От напряжения в мозгу у Роберта что-то переключилось. Его восприятие смешалось с восприятием Вари, усилилось магией — и стало качественно иным. Теперь он видел не только то, что находилось перед глазами. Он как будто почувствовал окружающее пространство, проник в его суть.
И время он почувствовал тоже.
Воспринял, ощутил, разглядел — слова смешались, и уже непонятно было, какое подходит больше. Главное, что из этого смыслового сырья сформировался образ, пригодный к употреблению.
Механизм истории проявился, показал себя Роберту.
Шлейфы причин и следствий тянулись за людьми, уходили в прошлое. Там они то бледнели и размывались, то опять обретали чёткость, А если смотреть на них особенно пристально, окрашивались эмоциями, вспыхивали, как хвосты у комет.
Предметы тоже оставляли в прошлом следы. Кольцо на пальце у Рыжего, например, прочерчивало сквозь время прерывистую кривую, которая светилась ярко и вызывающе, вплетаясь нитью в судьбы людей.
Роберт видел сейчас всё сразу — и то, что было, и то, что есть. Он лежал на полу бювета и при этом смотрел на источник сверху, снизу, со стороны — ракурсы менялись, дополняли друг друга и совмещались в стереоскопическую модель, которая была частью огромного, невообразимо сложного здания со множеством корпусов…
И да, чтобы перейти из одного корпуса в другой, не нужна была работа ногами. Требовалось сменить не физическое положение тела, а мысленную точку обзора. И если сделать всё правильно, то можно было себя увидеть уже не под куполом, который смонтировали машины, а в обычном бювете, построенном на краю такого же обычного города…
«Иду», — сказал Роберт Варе.
Время снова ускорилось.
Обломок крыши возобновил падение и через долю секунды рухнул на пол, но человека там уже не было.
Роберт покинул сказку.
И уже постфактум, как эхо, ощутил-увидел-воспринял то, что там случилось через пару мгновений после его ухода.
Рыжий выскочил за порог и подбежал к фургону. Оглянулся — стены бювета рушились, смерч плясал на обломках, ввинчивался в купол, и тот трещал, раскалывался по швам. Вихревой поток уплотнялся, ревел всё громче.
— Сейчас рванёт! — проорал технарь.
Рыжий прыгнул в фургон.
Но перед этим содрал с руки перстень, размахнулся и зашвырнул его в смерч, в ревущий поток истории.
Глава 23
Роберт открыл глаза и пошевелился — боль притупилась, двигаться стало легче. Кое-как он поднялся с пола. Воды вокруг не было, только пыль и мусор. Бювет был пуст и заброшен, но зато цел. Даже грязь на оконных стёклах порадовала — просто потому, что стёкла эти исправно держались в рамах, а не валялись повсюду в виде осколков.
Он отряхнулся, выбрался из бювета и, пошатываясь, побрёл по дорожкам. Встречные косились на него с некоторой опаской, но хотя бы не разбегались с визгом. Данный факт, учитывая текущие обстоятельства, можно было считать значительным достижением.
— Роберт!
Из «девятки», затормозившей на въезде в парк, выскочила Варя — подбежала к измочаленному историку, обхватила его руками. Он тоже обнял её, сказал:
— Я вернулся.
— Знаю… Но ты сначала был без сознания, докричаться я не могла… Выскочила из дома на трассу, попутку поймала…
— Понял. Спасибо.
Они доехали до его двора, поднялись в квартиру. Варя спросила:
— Как чувствуешь себя?
— Сносно.
— Оно и видно. Иди умойся — а то как будто в грязи лежал.