Заставив Лероя встать на колени напротив, я вонзила острую длинную шпильку своей красной туфли в его обмякшее от нервного напряжения мужское достоинство. Лерой скривился от острой боли, однако член вдруг стал набухать и расти, словно змея, которой показали приманку.
Я затолкала его голову под юбку, а сама закинула ноги ему на плечи, чтобы не походить на какое-то диковинное двуполое животное.
Стул шатался и скрипел. Я сжала голову Лероя ногами и запрокинула голову. Туфли соскочили с меня и упали на пол. Мне вдруг вспомнилась деревянная лошадка, на которой я обожала кататься в детстве. Она начинала скакать, когда в нее бросали монетку. Я постоянно приставала к маме, со слезами канюча деньги. А теперь я могу заставить эту лошадку скакать, когда мне захочется. Только вместо монеток у меня теперь глаза, зубы и рот. Я блаженно вздохнула. Это было как отпущение всех грехов Лероя. Я запустила пальцы в его курчавую шевелюру, выдирая слипшиеся напомаженные волосы. Мое тело сжималось и разжималось, словно пружина, двигаясь вверх-вниз по стержню его языка.
Чтобы сильнее раздразнить себя, я подтащила его повыше за волосы и подняла его голову. Он посмотрел на меня прозрачными, просветленными глазами. В такие моменты глаза у него всегда делались чистыми и непорочными. Будто он знал, как это распаляет меня.
Я толкнула его на пол и стащила с себя чулок. Потом связала ему запястья. Возможно, в этом не было никакой нужды, он и так совершенно не сопротивлялся. Он был готов добровольно заковать себя в кандалы.
Тогда я начала ласкать его тело. Мои губы таяли, как разогревшаяся пастель, и выписывали по его телу немыслимые узоры. Меня не смущало то, что холст черного цвета. Мои волосы струились между нами. Вскоре он взмолился о пощаде, не в силах сдерживать себя. При виде его мучений меня просто слеза прошибла.
И я уступила. Он назвал мою киску «hungry woman».[9] Беззубая голодная женщина, вот как он ее назвал. В ту ночь я была ненасытна. И безумно хотела заполнить себя до предела. Такое со мной случилось впервые в жизни. Ведь до этого меня постоянно терзало чувство неудовлетворенной жажды — я была как кисточка во флаконе с лаком для ногтей, который уже почти пуст. Я пересыхала. И вот наконец я коснулась дна. Горячие слезы полились по моим щекам. А я даже и не заметила.
Придя в себя, я обнаружила, что сижу на нем верхом, как маленькая девочка. Лерой медленно приподнялся, обхватил мою шею связанными руками и посмотрел на меня. Это было похоже на петлю и наводило на мысль о смертной казни через повешение. Он притянул к себе мою голову. Черный чулок, стягивавший его запястья, сильно давил мне на шею. Он нагнулся и поцеловал меня. Буквально теряя сознание, я упала ему на грудь. Приговор был приведен в исполнение.
Это была наша последняя встреча. До меня доходили слухи, что он ищет меня по барам, обливаясь слезами. Разумеется, никто не дал мертвецки пьяному, обезумевшему Лерою мой адрес и телефон. А я сидела в одиночестве, тупо глядя перед собой. Когда я наконец выползла из своего заточения, то узнала, что Лерой уволился из армии и вернулся в Штаты. В ту пору рядом со мной уже был новый мужчина.
6
Известие о том, что Лерой Джонс вернулся в Японию, никого особо не удивило. Подумаешь, тоже повод для разговоров! Он уже был здесь два с лишним года назад, вот и теперь одним неприметным негром больше. Никто из прежних знакомых Лероя даже не потрудился встретиться с ним. А если и встретился, наверняка не узнал.
Для меня же имя «Лерой» было как пилюля в сладкой оболочке. Сначала сладко, а потом ужасно горько. Но мне была дана передышка — целых два года, чтобы основательно подзабыть то, что было. Так что теперь можно снова развлечься. А он — он обязан предоставить мне эту возможность. Может, все-таки стоит попробовать снова — и еще раз испытать ту горечь, что неведома никому, кроме нас? Я занервничала.
Я так распсиховалась, что схватилась за сигарету. Ди-Си посмотрел на меня с некоторым подозрением. На меня вдруг нахлынули воспоминания. Запах влажной травы на газоне… разрывавшие ночную тишину вздохи… спина Лероя, стоящего в темноте перед стареньким холодильником с банкой пива в руке… У него было такое изумленное лицо, когда он обнюхивал свои пальцы, пахнувшие мной! Этого запаха не мог перебить даже запах рыбы, которую он ел…
Сердце у меня учащенно забилось. Я вспомнила мужчину, что высасывал из цветов нектар под моим окном. А если то был Лерой? Нет, невозможно. Я так хорошо помню его лицо, что узнала бы его, где угодно. И он — он тоже узнал бы меня, когда я выглядывала из окошка. Как бы далеко он ни находился, его глаза, обрамленные густыми ресницами, вспыхнули бы тем самым жгучим огнем желания… Он бы подал мне знак. Нет, я вовсе не переоцениваю себя. Просто таковы были наши отношения. Когда мы оставались наедине, я повелевала, а он подчинялся, и каждый играл свою роль легко и естественно. Нет, это точно не Лерой.
— Ты что сегодня собираешься надеть, Руйко?
Голос Ди-Си вернул меня к реальности.
— Сегодня? А что у нас сегодня?…
— Oh, shit! Ты что, забыла? Сегодня же Черный бал!!!
В самом деле. У меня просто из головы вылетело, что сегодня нам предстоит официозная вечеринка под громким названием «Черный бал». Сборище подонков и шлюх, которые будут изображать из себя леди и джентльменов, смаковать изысканные яства и наслаждаться сногсшибательным представлением. Каждый приглашенный должен явиться со своей парой. Вот будет номер, если напротив меня будет сидеть один из моих прежних кавалеров! Такое уже бывало. Помню, мы просидели весь вечер, стараясь сдержать смешки, чтобы никто ничего не заметил. А когда наши ноги соприкасались под столом, я нарочито кашляла, делая вид, что шампанское ударило в нос — только чтобы не захихикать. Просто умора. Я никогда так не веселилась.
У меня и на уме не было, что я могу столкнуться там с Лероем, а потому я даже не парилась на этот счет. Я, вообще-то, была не прочь еще раз закрутить с ним те самые отношения, понятные только нам, но вот пианино… Нет, ни за что на свете я не желала снова услышать его игру! Все два года я так и жила с этим страхом — страхом воспоминаний.
Когда мы предъявили свои пригласительные билеты, расфуфыренные «леди» и «джентльмены» уже выпивали и закусывали.
На мне было красное платье в облипочку, настолько узкое, что Ди-Си не смог бы и пальца просунуть. Для выходов в свет я предпочитала красный цвет, поэтому некоторые мужчины воспринимали меня только в такой цветовой гамме. А уж моим красным туфелькам на шпильках были ведомы такие тайны, что многих бросало в пот при одном взгляде на них. Хотя ноги у меня и впрямь сексуальные.