Выбрать главу

- Убийство! Злодейское и гнусное убийство, совершенное под личиной дружбы и оплаченное золотом из сундуков Уолшингема! Кит был заколот в тот же вечер в таверне Элинор Булл.

Я вздрогнул: мне чудился шпион в каждой скрипящей половице; о, как опасно для мелкой сошки соваться меж сильными мира сего и их замыслами: ведь не кто иной, как дядя сквайра Уолшингема сэр Фрэнсис, в бытность свою статс-секретарем раскрыл заговор против королевы.

- Но кто может тебе свидетельствовать? Или ты видела все это своими глазами?

- Свидетельствовать, что Боб Поули, едва вернувшись из Гааги, отправился по чьему-то наущению прямехонько в таверну, где через два часа и прикончили Кита? Свидетельствовать, что сквайр Томас, после того как узнал, что я подслушала, весь разговор за дверью библиотеки, выгнал меня без рекомендации? Так что мне пришлось стать...

Она прервалась, на бледных щеках ее пылал румянец, потом она взволнованно продолжила:

- О, будь у тебя такой же повод и подсказ для страсти, как у меня! Молю тебя, отправляйся в Дептфорд и поразнюхай там всю правду. Если это убийство, то учиню я такую месть, что будет темнее ночи и страшнее судного дня.

"Вот оно как, - размышлял я между тем, - Энн признает, что она служанка Уолшингема и была уволена им безо всякого повода, а потому имеет веские причины для мести своему бывшему хозяину. Но участь и самый вид ее, да и дело, о котором она взывала ко мне, растрогали б и каменья".

Неожиданно я услышал свой собственный твердый голос:

- Завтра я отправляюсь в Дептфорд, чтобы выведать всю правду.

- Да благословит тебя бог. Завтра ночью и каждую последующую ночь я буду поджидать тебя у собора св. Павла.

Она исчезла. Опомнившись, я выбежал из дому, но на площади Топора св. Марии уже не было ни души. За Бишопсгейт золотились в последних отблесках заката шпили церкви св. Елены.

Итак, Кит Марло убит своим покровителем Томасом Уолшингемом. Нет, невозможно... Впрочем... Я решил повидать Дика Куинни и испросить его совета.

Двери домов глядели на меня красными крестами, возвещавшими чуму. Окна лавок и магазинов были наглухо заколочены. На Картер Лейн уже зажигались рожки фонарей. В подвале дома Тома Кида, где приютилась гостиница "Колокол", я надеялся застать Дика Куинни. Он был в ту пору уже главным судьей Уорвикшира, но зачастую наведывался по торговым делам в Лондон, а уж тогда его можно было сыскать только в Сити.

"Колокол" был отделан по фасаду причудливой резьбой и обильно изукрашен мифическими чудищами, то синими, то ярко-красными; над входом на железной скобе болталась вывеска ценой фунтов в тридцать: на ней был нарисован колокол и ничего больше; впрочем, хорошему вину и не нужно этикетки. Сквозь низкие окна в свинцовых рамах доносился крик трактирщика:

"Порция пива, сэр", "Две порции пива, сэр". Я спросил у трактирного слуги, полного коротышки, которому ни единый волос не мешал касаться небес сияющей лысиной, здесь ли Дик Куинни; он махнул рукой в направлении широкой дубовой лестницы:

- Он в покое Долфин Чеймбер, сударь.

Покой этот располагался на втором этаже и выходил окнами во внутренний дворик. Когда я отворил дверь, Дик, ругнувшись, одним прыжком перемахнул комнату и выхватил рапиру из ножен, висевших на спинке стула: слишком часто непрошеный гость оказывался наемным убийцей. Узнав меня, он рассмеялся.

- Иоганнес Фактотем! А я было решил, что настал мой час. Как поживаешь, дружище?

- Как безразличный сын земли.

- Что же заставило красавца актера храбро презреть чуму?

- Пусть дешевка изумляет толпу, мне же рыжеволосый Аполлон доставит чаши, полные кастальской воды, - процитировал я. - Должно быть, ты узнал старика Овидия - помнишь ли, мы зачитывались им во время оно. А что до перевода, то Кит прислал мне его прошлой весной.

- Не можешь выбросить из сердца Марло? Рано или поздно, всем нам придется заплатить дань богу.

- Что ты полагаешь о причине его смерти?

- Уверен, что чума.

За обедом я поведал ему все, что знал сам.

- Я страшусь Уолшингема, но, ей-богу, я скормил бы всем коршунам небес его труп, если б...

- Проще перечесть все песчинки, выпить океан. Боже мой, да не знай закон милости...

-...Никто б из нас не спасся? Не закон, но дружба: предательство людское жалит сильнее, чем зимний ветер.

- Чушь! В гневе Марло и сам был пылок, как огонь, и глух, как море. Ей-богу, ты окажешь ему плохую услугу, если разворошишь в земле его кости.

Он пожал плечами.

- Но, как ты сам говаривал, если принимать каждого по его заслугам, кто избежит кнута?

- Итак, за правдой в Дептфорд?

- Клянусь честью, да.