Гражданская война расколола общество на два враждебных лагеря. Врагами стали солдат и офицер, еще вчера мокнувшие вместе в сыром окопе в ожидании немецкого наступления, плечом к плечу ходившие в атаку; не знают пощады друг к другу вчерашние школьные товарищи, сидевшие на одной парте (Ф. Гладков. "Зеленя"). Убивает брат брата, оказавшегося в стане врагов: "Через всех казаков проскакал Егор к брату. "Эх, - грит, - Митьша, прощай, изменник. Стыдно мне за тебя и за все семейство наше казацкое! Помирай от моей руки". И вдарил его шашкой" (Вс. Иванов. "Про двух аргамаков").
Ненависть порождает ненависть и снова ненависть, насилие разрастаются, и не видать конца этому. Но в конечном итоге, поскольку это противоречит человеческой природе, люди, если они нормальны, устают от бесконечной вражды и начинают жаждать примирения. Тогда возникает новое мышление. К нему мы пришли сегодня, заново пересмотрев свои отношения с окружающим миром. Неужели люди, говорящие на разных языках и живущие по разные стороны океана, обречены быть врагами? Кто их обрек на это? Такое прозрение приходило (не могло не приходить) и к нашим предшественникам.
О неожиданном озарении, осветившем усталые, остервенившиеся души участников гражданской войны, рассказывает А. Серафимович ("На панском фронте"). Красноармеец, воевавший на Восточном фронте, вспоминает необычайный для войны эпизод: "Казаки резали на спинах наших пленных ремни, выжигали на груди звезду, закапывали живыми. Ну, мы в долгу не оставались. Так и шло". Шел обмен зверствами, пока комиссар не поставил странный для ожесточившихся сердец эксперимент. Взятых в плен бородатых, одичавших от фронтового неустройства и бесконечных убийств казаков, ожидавших расправы, комиссар распорядился вымыть в бане, одеть в чистое белье, а потом встретить оркестром. "А вечером, - продолжает очевидец, устроили им митинг, рассказали, что они нам братья - только глаза им заволокло. Повели в театр кинематограф, концерт устроили". Эксперимент полностью удался, нормальная человечность принесла немедленную пользу: бывшие враги стали надежными бойцами Красной Армии.
Эпизод, несомненно, выдающийся из общего ряда, демонстрирующий гибкость и нестандартность мышления, точнее - новое мышление комиссара. Этот случай не был выдуман автором - он рассказал о нем в очерке, написанном в 1920 году после посещения фронтовой части Красной Армии, что означало реальное существование комиссара-новатора.
Политическим комиссарам Красная Армия в значительной степени была обязана победой в гражданской войне, об их громадном вкладе неоднократно говорил В. И. Ленин. Не могли не заметить исключительно важную роль комиссара и писатели. Кто же были они - эти политкомы, которые сцементировали армию молодой Советской республики и сумели объяснить ее солдатам цели борьбы?
Очерк А. Серафимовича, которым открывается сборник, так и называется "Политком". В самом начале войны писатель встречается с комиссаром, отлично сознающим свою роль и свое предназначение. Это совсем еще молодой человек с "рдеющим румянцем", "крепкий партийный работник из Петрограда". С некоторым удивлением он рассказывает об уважении, которое ему неожиданно для себя удалось завоевать у красноармейцев. "Есть что-то, - говорит политком, - что заставляет их слушаться, помимо боязни: признание моей правоты, что правда на моей стороне. В этом сила политического комиссара... Политком должен на такой недосягаемой высоте стоять, и твердость! ни малейшей уступки!.. И чтоб ни одного пятнышка! Другой может устать, политком - нет. Другой захочет выпить, ...политком - нет. Другой поухаживает за женщиной, политком - нет... И от этого та глубокая почва, на которой вырастают побеги железной дисциплины".
Бескомпромиссная, максималистская программа, причем разработанная для самого себя. И вера! Политком непоколебимо верит, что своим примером может воспитать бойцов, может сделать их другими людьми; он искренне убежден, "что грядет огромное мировое счастье человечества" только нужно разгромить прежде белых, чтобы не стало эксплуататоров, и тогда само собой придет "мировое счастье". Нам, сегодняшним, умудренным трагическим опытом, не пристало смеяться над наивной идеей политкома и тех, кто шел за ним, ведь то была святая страстная вера, и они погибали за нее без тени сомнения, вера вела и привела их к победе.
Пламенеющие великой ненавистью и великой верой они были великой силой; голодные и оборванные, но грозная сила. Напрасно за это, за темноту и бедность презирали их враги-соотечественники - те ничего не поняли, оттого и проиграли Россию. "И наложили рядами офицерские тела - в смешных побрякушках, в блестках, в многоцветных погонах, в лакированных светлых сапожках, изящных френчах, оттопыренных франтоватых галифе", - пишет Д. Фурманов в одном из своих рассказов.
В этой фразе четкое осознание несостоятельности белогвардейских претензий, обреченности дела, которое пытались отстоять фанфароны в "лакированных светлых сапожках". Они не понимали, что побрякушки и блестки, весь этот маскарад разоблачает их, вызывает у босых и голодных бойцов Красной Армии лишь злой смех и укрепляет в собственной правоте: земля не может принадлежать шутам гороховым.
Тема гражданской войны преобладала в советской литературе в межвоенный период. Точно так же во время Великой Отечественной и долгие годы после ее окончания наша литература была неразрывно связана с военной проблематикой.