— Быстро записывай!
Лунин диктует шифровки.
Первая: «Возник пожар, потерял ход».
Вторая: «Веду артиллерийский бой».
Третья: «Погибаю, но не сдаюсь».
— Зашифруй и держи наготове! По моему приказанию будешь передавать в базу.
Шифровальщик захлопнул книгу и поспешил на свой пост.
Борьба за жизнь корабля продолжается, но никакие меры не помогают. В закупоренном отсеке огонь. На мостик поступают тревожные донесения: накаляются переборки.
Лунин смотрит на приборы: ртутный столбик термометра достиг цифры 70. Семьдесят градусов. А выше подволока, «на втором этаже», — бак с соляром. Велика опасность... Лунин решает открыть отсек и продолжить борьбу с огнем. Знающий и находчивый инженер-механик Владимир Юльевич Браман, не раз побывавший в разных переделках, и мичман Сбоев торопливо натягивают маски, костюмы.
Переборка открыта. Густой черный дым валит наружу. Двое бросаются в огонь.
Минута, две, три... Их нет. И тогда в огонь идет следующая группа моряков. Они выносят потерявших сознание друзей и возвращаются обратно, им удается сбить пламя огнетушителями. Пожар постепенно затихает. Лодка спасена. Спасены и люди, которые остались по ту сторону переборки. Краснофлотец Харитонов докладывает Лунину о том, что произошло, как действовали. И заключает такими словами:
— Мы, все семеро, были комсомольцами, а теперь хотим вступить в партию.
Для Лунина и комиссара корабля Сергея Александровича Лысова это сообщение было несколько неожиданным, но оба обрадовались, подумав о благородных помыслах отважной семерки. Для них звание коммуниста — самая высокая награда за подвиг...
— Добро! Будем вас принимать по боевой характеристике, — объявил Лысов.
Тем временем вступают в строй ходовые механизмы, и с мостика слышны команды:
— Малый... Средний... Полный вперед!..
Корабль оживает. Глаза людей полны радости. Лодка погружается и снова всплывает.
После такой беды вполне объяснимо было бы возвращение в базу — никто бы за это не осудил, но тут еще раз проявился характер Лунина. Он решил продолжить поход: ночью осуществить прорыв в базу противника.
Дело было рискованное. Предстояло форсировать минное поле. Часами стоял Лунин на ходовом мостике, всматривался в темную воду, приглядывался к мельчайшему подозрительному гребешку на волне.
И вдруг с мыса подают световые сигналы: лодку обнаружил вражеский пост наблюдения. Оттуда запрашивают: «Кто вы?». Сигнальщик докладывает Лунину. Как рассказывал мне Николай Александрович, он сначала опешил, не зная, что ответить. И вместе с тем нельзя медлить. Промедление смерти подобно. «Как принято у нас, решил взять их хитростью».
— Передай им ... по-русски, — приказал Лунин.
На посту, вероятно, произошло замешательство. Видимо, гитлеровцы решили: произошла какая-то путаница. И пропустили лодку.
В темноте чуть вырисовывались контуры бухты. У причалов мачты и силуэты нескольких кораблей. Пора в атаку! Четыре торпеды веером помчались к причалу. Взрывы и языки пламени взлетали к небу.
Лунин торопился уйти. К счастью, налетел снежный заряд, и на обратном пути посты наблюдения лодку вовсе не обнаружили.
Подводники выполнили задачу и теперь продолжали путь к родным берегам.
В Полярном их встречали командующий флотом Головко и член Военного совета Николаев. Они спустились вниз, осмотрели сгоревший отсек, приказали всех отличившихся при тушении пожара представить к правительственным наградам.
— Что произвело на вас самое сильное впечатление во время вашего длительного похода? — спросил Николаев, когда они с Луниным сидели в кают-компании и пили чай. — Самое сильное? — повторил Лунин и после короткого раздумья добавил: — Как в этой трагической обстановке семь моряков во главе с Харитоновым решили стать коммунистами.
Полуостров Рыбачий
Перед отъездом на Северный флот меня вызвали в Совинформбюро к одному из ответственных работников этой организации С. А. Лозовскому. Человек крайне занятой, он без лишних слов сразу перешел к делу:
— На Севере мы тесно сотрудничаем с союзниками. Поэтому иностранные агентства теребят нас, просят побольше писать. Вы где собираетесь быть?
— В Мурманске, Полярном...
Лозовский повернулся, взглянул на карту, висевшую на стене, и ткнул пальцем в маленький «аппендикс», выступавший в море, — полуостров Рыбачий.
— Нас очень интересует это место. Самый что ни на есть правый фланг. Говорят, там нет ни одного дома. Люди, как кроты, зарылись в землю. Рыбачий редко попадает в сводки, а ведь там своя жизнь. Хорошо бы написать об этом...