– Да, – сказал солдат, – если бы у нас было больше взрывчатки, мы могли бы взорвать эту штуку так, что они могли бы поставить на нем крест.
Он намотал канат и пристегнул себе вокруг тела широкий кожаный пояс. Потом он закрепил плоский крючок карабина каната на кожаном поясе и полез на мост. На поясе висели несколько инструментов, нужных ему. Втроем они с канатом в кулаках пошли за ним и спустили его вниз с края моста, держа канат и закрепляя его конец на одной из стальных шпал железнодорожного пути. Маленький старший официант был ловок как кошка. Его едва ли можно было слышать. Только время от времени звучал тихий, трещащий шум, дребезжание металла по камню. Он переговаривался с тремя другими короткими окликами, и они спускали ему канат настолько, чтобы он мог крутиться вокруг опоры. Тимм с последним солдатом пошел к будке путевого обходчика. Когда они через некоторое время вернулись, они тащили брезент с кучей ручных гранат и боеприпасов, которые они собрали в домике. Они как раз положили брезент в тени кустов, когда послышался шум катившегося вдали поезда.
Трое на мосту крепко присоединили к шпале и исчезли за кустами. Старший официант висел на своем канате. Он злился, так как его работа прервалась. Он продолжал бить по камню, и это вовсе не было опасно, потому что с моста его никто не мог видеть, и поезд сам производил такой большой шум, что удары его молотка в этом шуме терялись. Цадо и Биндиг остановились на концах моста, отворачивая лица, подняв воротники шинелей. Они стояли так, что с поезда их мог видеть каждый, но никто не мог узнать их лица. Это был эшелон с машинами. Бесконечная змея платформ скользила за едущим без света паровозом, с шумом и грохотом. На платформах стояли укрепленные по-походному машины. Тяжелые грузовики с толстыми шинами, одни из них с брезентовыми крышами, у других с задней части из-под брезента угрожающе выглядывали направляющие ракетных установок. Несколько разведывательных автомобилей и тракторов.
Биндиг стоял в том месте, где раньше лежал мертвый часовой. Он держал руки в карманах шинели и чувствовал между пальцами искрошившуюся махорку и сложенную газетную бумагу. Они курят эту ужасную дрянь, думал он, они закручивают ее в газету и втягивают чад в легкие. У них, пожалуй, легкие как у орлов. Он втянул голову ниже в поднятый воротник и повернул лицо немного в сторону, когда паровоз приблизился. Кочегар верхней частью туловища свесился из окна и махал рукой, пока ехал. На нем была только рубашка без рукавов, и можно было видеть его белую кожу. Биндиг сделал неопределенное движение головой, не вынимая руки из карманов, и постучал ботинком по ботинку, как человек, замерзший на посту. Теперь он был очень спокоен. Он посмотрел вслед поезду, когда он катился по мосту. Довольно долго еще стояло белое облако дыма над лесом, в который поезд нырнул за мостом, потом ветер развеял его, и шум колес потерялся в ночи. Тимм вышел из кустов. Трое других снова поспешили на мост. Тимм остановился рядом с Биндигом и сказал: – Это был последний. До следующего мы должны справиться.
– А потом?
– Уходим, – произнес Тимм. Он скривил лицо, как будто бы сажа мешала ему. Тимм был человеком, который редко смеялся. Никто из солдат еще не видел его веселым.
– Туда в лес, – сказал он. – Двенадцать километров. Между ними лежат несколько этих озер. Небольшое болото. Там дальше ничего не происходит. Это совсем покинутая местность. Ни одного дома. Ничего. Луг лежит между двумя озерами с небольшим лесом на берегах. Мы будем там к утру, и целый день будем спать.
Он остановился рядом с Биндигом, не говоря больше ни слова. Казалось, что он и так сказал слишком много. Он посмотрел на трех солдат на мосту, и мускулы на его покрытом черной краской лице слегка двигались.
– А карты есть? – спросил Биндиг. Он помнил с учений, что карты должны были быть розданы, чтобы, в крайнем случае, каждый смог сам найти дорогу к месту, в котором самолет должен был их забрать.
Тимм мгновение помедлил. Затем он сказал: – Да. Есть карты. Я уже дал их другим. Для тебя и Цадо у меня они еще есть.
Он засунул руку в карман и вытащил две части карты генерального штаба. Они были не больше чем лист фронтовой газеты, и они были сложены. Он сунул их в руку Биндига и сказал:
– Одну отдашь Цадо, когда снова выйдешь на свой обход. Пока он снова засунул руку в карман и зажег себе сигарету, он произнес: – Уничтожить сразу при соприкосновении с противником. Не забывай этого.
Биндиг кивнул. У Тимма была привычка снова и снова напоминать им о самых естественных вещах. Само собой разумеется, карты нужно будет уничтожить. Он посмотрел на Тимма, когда он затягивался сигаретой.