Наверное.
Пока шли переговоры, один из силовой поддержки цэрэушников подошел к Козаку, угостил сигаретой. Тот покачал головой.
– Все еще не куришь?
– Нет, сардж.
– Дело хорошее. – Брис затянулся сигаретой. – Я слышал, что ты теперь федеральный агент, но не верил.
– Можете убедиться, сэр.
– Да брось, теперь это я должен называть тебя «сэр».
…
– Парень раскололся?
– Да как сказать.
– Перестань. Впрочем, дело твое.
– Вы все еще в корпусе?
– Ага, – кивнул Брис, – в группе поддержки спецопераций. Помнишь Киев?
– Стараюсь забыть.
– Полное дерьмо. Недавно несколько парней вернулись, они охраняли временную дипмиссию. Двое уволились из корпуса. Один сказал, что мы полное дерьмо… что-то в этом духе.
– Нелегко видеть врагов в таких же, как ты сам, сэр.
– Ага. Я надеюсь, у наших политиков хватит ума держаться оттуда подальше. Там черная дыра, колодец без дна…
– Алиса решила проверить, сколь глубока нора.
– Ну, да… Кстати, помнишь…
И тут Козак вспомнил, где он видел старшего среди цэрэушников.
– Эвакуация.
– Во-во.
Брис понизил голос:
– Тип со связями наверху. Мы не первый раз на него пашем. Мутный до предела. Дважды мы сопровождали его в Эрбиль…
Подошел Дюбуа. Подозрительно посмотрел на Бриса.
– Мы забираем этого парня. Есть возражения?
Брис пожал плечами, отошел в сторону.
Они зачитали Тищенко его права на английском и на всякий случай на русском, затем снова надели на него наручники и вывели из комнаты. По звонку Дюбуа в аэропорт прибыло подкрепление – группа парней из Команды по освобождению заложников. У них в АТЦ постоянно была дежурная группа.
Цэрэушники молча посторонились.
Машина оказалась на месте, они посадили Тищенко на заднее сиденье. Одного. Дюбуа сел за руль, Козак – справа от него…
– Ничего не хочешь сказать? – спросил Дюбуа.
– Тот парень – мой сержант в Корпусе. Сейчас – группа поддержки спецопераций.
– Интересно. А их можно задействовать в США?
К «Шевроле» подошел старший агент дежурной смены ГОЗ, они прибыли в аэропорт на черном бронированном «Шевроле Тахо» с перемигивающимися красными и синими огнями под приборной решеткой.
– Сэр…
– Давай за нами.
– Сэр, может, лучше пересадить задержанного к нам? У нас бронированная машина.
– У нас тоже. Просто езжайте за нами.
– Есть, сэр.
– Черт… – сказал Дюбуа, выворачивая руль, – что-то все это хреново выглядит…
Разворачиваться у аэропорта было не нужно – они просто тронулись вперед и вышли на круговерть развязок, ведущих сразу к нескольким федеральным дорогам и дорогам штата.
– Эй, парень! – сказал Дюбуа по-английски. – Ничего не хочешь нам сказать? Зачем ты нужен ЦРУ, а?
…
– Имей в виду, ЦРУ отожмет тебя как грязную тряпку в тазик с водой, а потом выбросит. Это те еще сукины дети. А вот мы можем провести тебя по программе защиты свидетелей. Новое имя, американское гражданство и домик на Среднем Западе. Ничего не хочешь сказать?
…
– Если у тебя есть информация о теракте в Штатах, лучше тебе сказать ее сейчас. Пока не попал в Райкерс.
– Полегче, босс, – сказал Козак.
– Да ни хрена. Вы, русские, все горазды врать.
Верно?
…
– Ты думаешь, он тебе правду сказал? Да ни хрена. Нет у него ничего.
Конечно же, Козак не воспринимал оскорбительные для его национального достоинства слова. Он попал в обучение к мастеру своего дела и знал, что в ремесле сыщика надо быть настоящим лицедеем. Если ты не умеешь играть реальностью для подозреваемого, то ни одного преступления не раскроешь. Разве только самые простые – например, чернокожий придурок уделал ножом соседа по пьяни… но это не работа ФБР. Это работа полиции, ФБР вызывают только в сложных случаях…
Движение!
Он не успел осознать, что происходит, просто опыт подсказал ему, что впереди что-то не так, какое-то движение впереди и вверху. А в следующее мгновение в лобовое стекло машины попала пуля пятидесятого калибра…
И пробила его…
Он не раз бывал под обстрелом – в конце концов, он служил не просто морским пехотинцем, а в элитной группе кризисного реагирования, созданной в каждом экспедиционном соединении морской пехоты после событий в Бенгази… Это был как бы мини-корпус, рота особо подготовленных морских пехотинцев, которая постоянно поддерживает шестичасовую готовность и которую можно развернуть без бронетехники вообще – их учили обходиться тем, что есть на месте, они учились угонять гражданский транспорт, быстро его бронировать подручными средствами и водить русские БТР и БМП, из оружия у них было только то, что можно перенести на себе. Работы у них хватало… но, черт возьми, он никогда еще не попадал в такую ситуацию, когда в стекло влетает пуля пятидесятого калибра. И это не тот опыт, о котором с теплотой вспоминаешь в старости или хочешь повторить.