Сухов не мог объяснить причины своих сомнений, но не мог заставить себя поверить хотя бы одному слову этой женщины.
«Нужно сегодня же позвонить, а лучше самому зайти в жилищный совет. Там хотя бы скажут мне, кто эта женщина. Биолог? Безумная или действительно ученая? Да, сегодня же нужно поговорить. Или сначала посоветоваться с Миколой?»
— О чем ты задумался, Антон? И почему ты спросил меня о жилсовете? Гиата смотрела на него лукаво и сосредоточенно, а Сухову вдруг стало не по себе, он почувствовал, что Гиата прочла его мысли.
— Ты же сама прекрасно знаешь, о чем я думаю…
Гиата рассмеялась.
— Антон, мне нужна твоя помощь. Слышишь?
— Да.
— Очень прошу тебя, отрежь голову вот этой симпатичной нике. — Гиата указала взглядом на стол, где лапками вверх лежало серое существо. — И выбери мозг в тот серебряный стаканчик, что стоит рядом. Ладно? А я тем временем быстренько приготовлю нам что-нибудь вкусненькое. Что ты любишь, Антон? Острое или пресное? Холодное или теплое?
«Погань!» Сухов даже губы крепко сжал, чтобы и намек на слово не вырвался. Но Гиата тут же замерла, на миг окаменела и затем, чеканя каждое слово, тихо заговорила:
— Кажется, я ничем не провинилась перед тобой. Своих жизненных принципов не навязываю. Прежде чем осуждать кого-то, оцени собственную жизнь… Мне досадно, Антон, что ты оказался трусом, — и неожиданно для Сухова Гиата вдруг приветливо улыбнулась. — Но подойди и поцелуй меня. Ты меня очень обидел. Жаль, что я, пожалуй, ошиблась в тебе…
13
Существует такая детская игра: зеленое, к примеру,
называть черным, стол — арбузом, а руку — ухом или
ногой… Продолжая разговор, каждое предложение
усложняется новой путаницей, но играющему не
следует забывать, что он чем назвал,
кибернетическое устройство фиксирует любую
ошибку. Игра развивает память, по крайней
мере так утверждают те, кто ее придумал. А
придумали ее, между прочим, те, кто давно уже ни в
какие игры не играет. Я несколько раз развлекался с
детьми, которым эта игра очень понравилась, и ловил
себя на мысли, что мне как-то неловко от того, что
все видят, где зеленое, где черное, но каждый
притворяется, что не видит ничего, кроме того,
что сам выдумал.
Антон Сухов переступил порог жилища брата и измученно улыбнулся:
— Здравствуй. Ты, наверное, спать уже собирался?
— Да нет, что ты! Я всегда поздно ложусь, читаю перед сном, пока не отключусь. Раздевайся. У тебя что-то случилось?
— Да нет. Хочется поговорить. Ты уж извини.
— Ты чем-то взволнован? — Микола обнял брата, потом включил все светильники, но Антон недовольно поморщился:
— Не нужно столько света. Глаза даже режет.
Сели за стол.
— Я у тебя заночую, ладно? Не хочется ехать домой, завтра в клинике с утра начинается уникальный эксперимент, а от тебя туда рукой подать. Хорошо?
— О чем ты говоришь! Конечно же, хорошо… Веронике сказал, что останешься у меня?
— Веронике? — отчужденно переспросил Антон, встретился с братом взглядом и долго смотрел, ничего не понимая. — Я могу позвонить ей отсюда. Но она не ждет. Когда операция затягивается, я, случается, остаюсь ночевать в клинике. И часто забываю позвонить. Все в порядке…
— Ты сейчас с работы?
— Нет. Понимаешь ли, в последнее время… Я так устаю в последнее время… Ты же слышал, безусловно, что сейчас повсюду творится?
Микола, стараясь казаться непринужденным, удивленно поднял брови.
— Что ты имеешь в виду?
— Позавчера вызвали «Скорую» и забрали прямо от операционного стола нашего анестезиолога. Психоз… Все чаще и чаще слышу этот диагноз. Ты не можешь не знать об этом.
— Да, кое-что слыхал, — уклончиво произнес Микола. — А что с вашим анестезиологом? Расскажи.
— Все это очень грустно и вовсе неинтересно, Микола. Ну ладно… Митрофан внезапно закричал: «Нет! Нет! Я на работе! Оставите вы меня в покое или нет?!» Одновременно кричал и смеялся на всю операционную, потом непристойно ругался и хохотал: «Ну, дают жару, ой не могу! Ну, дают!» А затем со смехом набросился на одного из хирургов, щекотал его и грозился: «Я тебя выведу на чистую воду, маргончик! Меня не обманешь! Я тебя давно узнал!» Мы все кинулись на него, связать хотели, но он раскидал нас, как котят, и с высоко поднятой головой вышел из операционной, заявив тому хирургу во всеуслышание: «Ты ко мне ночью приходи, как всегда, поболтаем, а то привязался, нахал, во время операции!» Мы заперли его, когда он вошел в раздевалку, и вызвали машину. Я его очень хорошо знал. Мы с ним часто вместе стояли на операциях, дружили с ним. Микола, что это такое? Последнее время… Что это за маргоны, что с языка у всех не сходят?