— Да.
— И видел Приблуду?
— Да.
— Испугался?
— Расскажи мне сначала, что произошло у вас.
— Я пришла с работы. Первое, что заметила, — это клочья рыжей шерсти по всей квартире.
И Вероника рассказала все по порядку. И о Юпитере, которого нашли дети с прокушенным горлом и с небольшой дыркой в черепе.
— Ты давно его видела?
— Кого?
— Приблуду.
— Говорю же тебе, что он уснул и я положила его в твоей комнате. Это было вечером, в шесть.
— И после этого ты не заходила в комнату?
— Я боялась, Антон. Очень боялась. Я даже дверь в твою комнату закрыла на ключ. И детям запретила входить. Все так фантастично, Антон. И я так боюсь.
Вероника долго не могла попасть ногами в пушистые тапочки, стоящие на полу рядом.
Ручка двери казалась непривычно холодной.
Серафим сидел за Антоновым столом и забавлялся карандашом, что-то рисовал на одном из листков бумаги.
— Кто это?
Вероника застыла на пороге, лицо ее сильно побледнело, а светло-сиреневая ночная сорочка придавала ему оттенки потустороннего, нереального мира.
— Кто это? — повторила неслушающимися губами.
— Не бойся, Вероника, — включился в разговор Серафим и оглянулся.
Сухову показалось, что за прошедшие несколько минут он еще подрос, возмужал.
— Это он? — смогла лишь прошептать Вероника.
Сухов кивнул.
— Как же это, Антон? Как же это?!
И вдруг Вероника, охваченная неодолимым ужасом, безумно закричала, захлебнулась собственным криком и бросилась бежать, но сразу же запуталась в длинной сорочке, упала в коридоре. Лежала, не пытаясь подняться. Тело ее содрогалось, как от рыданий, но глаза были сухими. Когда Антон подбежал к ней, она опять страшно закричала, и он зажал ей рот ладонью.
— Детей разбудишь.
А она смотрела на него блуждающими глазами и, когда он убрал руку, лишь бессмысленно повторяла:
— Как же это, Антон? Как же это?
— Я понимаю не больше тебя, — Сухов старался сохранить на лице маску беззаботного спокойствия. — Я тоже ничего не понимаю. Но ты успокойся. Разве так можно? Рано или поздно мы во всем разберемся. Другие разберутся. Успокойся.
Открылась дверь, и появились заспанные личики Аленки и Витасика.
— Что с мамой?
— Ничего. Спите, дети. Мама просто очень испугалась.
— Это я ее напугал! — послышался вдруг резкий голос Серафима. — Но я не хотел пугать, одно мое присутствие… Простите, что я стал причиной этого. И большая благодарность за то, что не дали погибнуть от голода, холода, как у вас говорится. Спасибо. И особенно вам, Вероника. Давайте знакомиться. — Серафим обратился к детям, которые как маленькие галчата разинули рты, стоя на пороге детской комнаты. — Ваш муж, Вероника, и ваш папа, дети, решил назвать меня Серафимом. Итак, я — Серафим! — Он протянул руку для приветствия сначала Веронике, сидевшей на полу и смотревшей на все затуманенными глазами, потом Витасику с Аленкой. — Кстати, Витасик, не найдется ли у тебя лишних штанишек и рубашки? Видишь, я совсем голый, Серафим похлопал себя по животу и звонко рассмеялся. — А сейчас нужно спать. Время уже позднее. Пошли, Антон. Ты обещал лечь со мной. Или я обещал лечь с тобой? Короче, мы оба обещали друг другу спать вместе.
Вероника через силу пыталась встать с пола. Сухов помог ей подняться, но ноги плохо держали ее.
— Антон, нам нужно поговорить. Помоги мне дойти до кровати. Мне плохо. Сильная слабость.
На кровать Вероника просто упала.
— Ты назвал его Серафимом?
— Да.
— Взял и назвал? Ты даже не удивился, не испугался. Как это понимать? — Вероника всхлипывала, часто дышала, как загнанный зверь. — Ведь ты знал, что так случится? Ты знал?! — она вдруг снова закричала. — Ты делаешь из меня идиотку!
— Я ничего не знал. Напрасно ты… Я тоже очень испугался сначала. Но… Этот, не знаешь, как и назвать его, очень напомнил мне одного мальчика, одного удивительного вундеркинда, которого зовут Серафимом. И когда я вошел в комнату, мне показалось, что именно тот самый Серафим пришел ко мне. Понимаешь? Я обратился к нему, прежнему моему знакомому, назвав по имени. А он и говорит мне: если хотите, то зовите меня Серафимом. Вот и все… И напрасно ты…