Юрий Георгиевич, замолчав, обвел взглядом присутствующих.
— И еще одно. Увеличение числа вундеркиндов в последние годы тоже следует связать с пребыванием на земной орбите неведомого объекта. Думаю, в этом вопросе тоже возражений не будет. Личностями вундеркиндов мы обязаны заняться самым серьезным образом, активно, но как можно тише и спокойнее, с максимальной решительностью и пониманием возможной их агрессивности и вообще трудно представить чего еще. Об усилении патрулирования по всей Солнечной системе и о немедленном создании специальной комиссии говорить тоже не приходится, это понятно. У меня, товарищи, все. Что скажете по этому поводу?
11
Пусть принесет вам счастье темно-синяя шея Шамбху!
Когда Парвати припадает к груди своего мужа, то
обвивает его шею влюбленными взглядами, будто
петлей!
— Тебе не кажется, что мы совсем разленились? — Дирар вздохнул и медленно скатился с полукруглого сиденья, облегавшего его тело.
— Отдыхать не только приятно, но и необходимо. Отдых — непременная часть и продолжение работы. К тому же, откровенно говоря, с каждым годом я все меньше возлагаю надежд на успех.
— Напрасно, все прекрасно задумано.
— Но слишком медленно развивается. На этой планете нам никак не везет. Лично мне все это опостылело. Эти проклятые «гомо сапиенсы»!
— Вызвать тебе замену? Ты устал?
— С чего мне устать? От пятилетнего безделья? — Мар громко рассмеялся и беззаботно сплел все верхние щупальца вместе, смеялся долго и неудержимо, так, что его всегда бледно-зеленое тело порозовело и все три глаза закрылись пленкой.
— Ну и чудак же ты! Я не сказал ничего смешного.
— Безусловно, — согласился Мар и тут же успокоился. — Не смеялся бы я тогда, если б ты сказал что-либо остроумное. Зачем смеяться, когда и так смешно? А вот когда какой-то Дирар хочет тебе окончательно испортить настроение, можно и посмеяться. Над ним. Не так ли, коллега?
— Ты действительно переутомился. Нервное истощение…
— Ну вот что. Если ты вызовешь замену, я тебя выверну наизнанку. Понял? Эта замена станет твоей заменой! Я скажу, что ты не выдержал чрезмерных положительных эмоций.
Они слишком хорошо знали друг друга, чтобы обижаться в спорах.
— Ну, согласись же, Мар, что все-таки наш эксперимент проходит вполне удачно.
— Ты кого убеждаешь? Меня или себя? Я уже распух от наших неудач и просчетов.
— Ты не прав. Никаких неудач я не вижу. Просто очень затянулся эксперимент… С землянами ужасно трудно работать.
— С ними просто невозможно работать! — вдруг истерично закричал Мар. — Я начинаю терять контроль над своими поступками после каждого перевоплощения, после каждой встречи с ними. Большинство землян научились читать мои мысли. Это меня просто обезоруживает. Я уже не знаю, кто на кого больше воздействует — мы на них или они на нас?
— Оставь, ты всегда склонен преувеличивать. Никто из землян понятия не имеет о нашем с тобой пребывании на орбите.
— Пять земных лет! — кричал Мар. — Ничего себе — пребывание! Преувеличение!
— Не вопи!
— Дуралеем следовало тебя назвать, а не Дираром! Будто на собственной шкуре ты ничего не чувствуешь. Быстрой и блистательной победы не состоялось. Наших каров не берут, по крайней мере в том количестве, которое могло бы обеспечить наш успех. Меня всего выворачивает после каждого перевоплощения, а ты хочешь, чтобы земляне узнали о нашем пребывании здесь! Не уверен, обошлось ли недавнее происшествие. Вне всякого сомнения, нас заметили, хотели вызвать на контакт. Теперь они начнут еще усерднее вести контроль. И вполне возможно…
— Нет, они не станут атаковать. Ведь мы не проявляем никаких признаков агрессивности. — Маргон зловеще рассмеялся. — Никакой агрессивности. Кому-то из нас нужно выйти и тщательно прозондировать, что они о нас, оставшихся невидимыми, подумали…
— Четвертый у Гиаты еще не обозначился?
— Кажется, еще нет. Крепкий орешек. А Гиата гениальна. Не так ли? Она его приручит.
— Так говоришь, будто его приручение что-либо кардинально решит. Не верю я в возможность быстрого его приручения, а чтобы выйти на его брата, который в Высшем Совете, нам и жизни не хватит.
— Замолчи, болван! Иначе я доложу Чару о твоей полной деградации.
— Попробуй, попробуй. Хотел бы я посмотреть на тебя после этого. Ну ладно, хватит. Просто мы оба вконец обленились.
— Нашей вины в этом нет. После того, как нас заметили, нам просто необходимо было затаиться на некоторое время. Вот мы и отлеживались без дела. И не нашли ничего лучшего, как поссориться.
— Кажется мне, что мы несколько беспечны. Перед этой планетой мы практически безоружны.
— Не думаю. В случае, если не окажется выхода, можно даже выйти на контакт. Но сейчас для нас единственным законом жизни является приказ нашего Чара. А он однозначно требует сохранить в полной тайне наше пребывание на орбите.
— Чар далеко, а мы, к сожалению, можем рассчитывать только на собственные силы.
— Безусловно. Очень жаль, что земляне находятся на высокой ступени развития. Не было бы никаких проблем, если б они пребывали в дикости. Но что поделаешь… Мы малость запоздали в наших поисках.
— Да и кары появились у нас сравнительно недавно. А без них очень трудно колонизировать планеты, даже населенные дикарями. Ну а с карами мы справимся и здесь. Пройдет не более года-полутора, вот увидишь, все произойдет так же, как и на Дираузе — тихо и мирно расширятся владения Чара, наши владения.
— Да, если мы удачно выполним программу, до конца дней своих ни в чем не будет у нас недостатка.
— Конечно, пока не прилетят наши. А когда они освоятся, то и здесь придется ограничиться заслуженным Бункером Счастья.
— Можно опять отправиться в поиски новых миров, для расширения владений Великого Чара. Согласись — пока что-то ищешь, до тех пор и счастлив.
— Мы с тобою уже постарели. Успеть бы пустить корни здесь.
— Напрасно так рассуждаешь. Да что впустую болтать. Скоро мы встретимся с Гиатой и Ровичем. Да и всем остальным следует больше уделять внимания. Тем более после нашего вынужденного безделья. К Гиате, пожалуй, я выйду в ближайшее время. А может, ты?
— Деградируем мы с тобой. Разленились. Слишком вжились в образ землян, земной антураж. Сами едва в землян не превратились! С огнем играем.
Дирар рассмеялся, оттолкнулся сразу тремя нижними конечностями и под самым потолком сделал красивый пируэт:
— Нужно бы еще немного уменьшить гравитацию, не возражаешь? — спросил из-под потолка. — Ты же знаешь, как мне нравится состояние невесомости.
— Оставь эти разговоры! — закричал Мар. — Я терпеть не могу, когда не ощущаю массы своего тела. Я перестаю тогда сам себя уважать.
12
Дегенерат с чувством собственного
достоинства. Что может быть ужаснее?
Она была в простом пестром халате, распахнутом на груди, улыбалась, что-то дожевывая, когда Сухов открыл на сигнал свою дверь.
— Приятного аппетита, — пошутил Антон, удивленно рассматривая одетую по-домашнему Гиату.
— Спасибо. Привет! Как видишь, мы уже соседи. Почему не приглашаешь войти?
— Да, безусловно, входи.
— Жена дома?
— Нет. Никого нет.
— Жаль. Мне хотелось бы повидать твою жену. Вот возьми для детей. Гиата ткнула Сухову два батончика «Мечты». — А дети где?
— Они пошли в театр. У Витасика каникулы… А я отсыпаюсь после ночного дежурства.
— Я тебя разбудила? Прости, — долго застегивала пуговицу халата. Поверь, я не знала, что ты отдыхаешь. Пойдем, посмотришь мою лабораторию. Я уже все привела в порядок и очень довольна.
— Гиата…
— Ты словно боишься меня. — Она рассмеялась так чарующе, что Сухов заставил себя улыбнуться, чтобы не показаться совсем негостеприимным.